быть может, я могла бы пойти с ней.
Я выбежала на полуслове, в домашних тапочках. Я неслась, расталкивая всех, кто попадался у меня на пути. Оставалась одна минута, и, стоя над Старой Лестницей на пляж, я смотрела, тяжело дыша, вниз. Смотрела и не видела. И не знала, куда теперь идти.
Обратно я шла медленно. Встретила папашу с руками на поясе у маячных ворот. И мне было уже наплевать, что иссякла десятая минута, что я посажена под домашний арест и что я завтра не иду на пляж…
Tag Dreiunddreizig (день тридцать третий)
Солнце палило невыносимо. Это была зрелая, жаркая, сочная сиеста. Замерло все, и только цикадовый хор стрекочущей какофонией надрывался с ветвей над нашими головами. Я жила…
Мы стояли на автобусной остановке, дорога в этом месте делала очередную дугу, а прямо напротив, на невысокой горке, поросшей густым цветущим кустарником, виднелась старая заброшенная армянская церковь. С одной стороны дороги тянулся высокий металлический забор «Днепра», за которым виднелось сизое гладкое море (и слева небольшая кипарисовая аллея), с другой – узкая пешеходная дорожка, каменная стена, а над ней кусты и кипарисы.
Печальная, в своем первозданном унылом виде, Мирослава стояла в своих страшных шортах и жлобской маечке, прижимая к себе опущенную головку дочери, неотрывно, как перед казнью, глядя на солнечный поворот, откуда уже выруливал пыльный, серый с красным «Икарус».
В ее глазах стояли слезы, но держалась она хорошо, даже улыбнулась, целуя меня на прощание. А через ослепительную секунду автобус с ревом растворился в фиолетовой акварельной тени за кустами ароматного вьющегося горошка, осела пыль, стали вновь слышны цикады, и все сделалось как прежде – чайка высоко в небе, солнце, замершее удлиненным бликом на дужке папашиных очков, и все-все. Только вот
Вздохнув и ощутив необычайную легкость в каждой своей мышце, я пошла следом за отцом в далекий Мисхор, в резко противоположную сторону от затянувшейся раны в солнечной глади этого безмятежного пейзажа. Мне оставалось еще тринадцать суток. Перед только что обнажившимся лезвием киевских перемен это время казалось вечностью.
Гуляя по пляжу, я удивлялась будто спущенным с цепи переменам. Вражда между Гепардом и мной умчалась, похоже, вместе с пыльным рейсовым автобусом. Боже, Боже, все было, как прежде. И меня вновь распирал особый оттенок непризнанной и оттого еще более мучительной любви к загадочному А. Г. И наивная беззаботность вновь образовалась в месте, где был минуту назад уродливый шрам вдоль позвоночника. В общем, читатель догадался, что жилось мне тем вечером не очень спокойно.
И тихий ночной зверек перестал бродить по потерянным ночам жаркого безумия.
Я смело подошла к Вере.
– Все, уехала, – флегматично сказала я.
– О… ну все, как гора с плеч, – по-гепардовски зашелестело где-то за спиной.
Я резко повернулась:
– А?
Он улыбнулся:
– Теперь мы свободны и можем снова начинать…
– Что начинать?
Вера поставила передо мной кофе:
– Ты говорила когда-то про танец живота. Помнишь? Ты же нам покажешь, правда?
– И что будет?
– Придумай… – ласково сказал Альхен.
– Что-то не верится, – буркнула я, принимая из Вериных рук огромный, сочный, как эта сиеста, персик.
И в этот же миг над красными перилами забелела папашина панамка, но я, гордая и бесстрашная, впилась зубами в запретный плод (вы же помните, что
Список нарушений был внушительным: пищевые продукты – это раз; нахождение на запретной территории – это два; нахождение в непосредственной близости от that one – три; несанкционированная отлучка с гальчатого пляжа – четыре.
И вообще, дома лежит целый кулек с отличными зелеными персиками, купленными по дешевке в «Марате». Почему я их не ем?
Tag Vierunddriezig (день тридцать четвертый)
Полнота жизни была максимальной. Я снова жила! Мой регенерировавший мозг предлагал совершенно новое видение всей моей имрайской проблемы, он насмехался над моим похотливым, циничным и ни капельки не влюбленным Бесом. Он посылал импульсы в мою спину, которая держалась удивительно прямо, останавливал суетливые расхлябанные движения рук и ног, отчего я, вальяжно прогуливаясь, чувствовала себя словно в новой шкуре. Мне открывались все новые пути побега.
Как, например, вот этот.
Я, новоявленный агент 007, смуглая Adora, в повернутой козырьком назад бейсболке защитного цвета, в зловещих темных очках (близнецах Альхенских), в своем агрессивном цельном купальнике преодолеваю немыслимые препятствия, карабкаюсь по наждачной шероховатости бетона, скольжу по облепленным водорослями валунам, подныриваю под «дорожки» из алых и белых буйков – и оказываюсь на узком, но чрезвычайно фешенебельном пляже санатория «Сосновая роща». Тут отдыхают крутые нефтяники. Стоят пластиковые шезлонги и полосатые зонтики. На меня все смотрят с одобрением – ведь я выгляжу, как юная фотомодель. И я, грациозно спустившись к воде, плыву дальше, потом вскарабкиваюсь на отвесную солнечную скалу и лезу – вдох и выдох, камень за камнем, нога за рукой. Я поднимаюсь все выше и выше, и дыхание свободы делается все более глубоким. И потом, жмурясь от восторга, я замерла, распятая на шершавых камнях, и легкий ветерок обдувал мое лицо. Отсюда, примерно с пятнадцатиметровой высоты, я видела пляж правительственной виллы – прямо за углом. Там были квадратный мраморный бассейн и пальмы в кадках. Я жила. Я жила для себя и любила тоже как-то по- новому. Я любила его тоже для себя…
Когда я вернулась со своей двухчасовой утренней прогулки, Гепард был уже на месте, успешно отражая ряд папашиных ядовитых высказываний. После вчерашнего мы, вообще-то (никто точно не знал), были вроде еще в ссоре. – Иди, иди поплавай, а я посмотрю на тебя. Иди, а то влетит раньше времени.
Пошла в кабинку.
– Знаешь, где я была?
– Нет.
– Там, аж за «Маратом», за канатной дорогой, в Сосновке, вернее, даже за ней. Знаешь, – я наклонилась к его лицу, поставив колено на красное полотенце, – там действительно другое измерение. Там только море, скалы, солнце и больше ничего… представляешь? Я только что оттуда. Там такая крошечная, оторванная от реальности бухточка, и главное, – кивок в сторону перил, под которыми отец придумывал новую ругательную речь, – меня не было больше двух часов. И подумай, что
