Привлекать к следствию сына убитого генерала можно было прямо на месте и никак не задействовать при этом официальные источники. Если старшего лейтенанта Арцыбашева хотели использовать для работы в режиме «автономки», то это следовало бы делать втайне от командования спецназа ГРУ. Работа в «автономке» предусматривает неумение пользоваться законными методами следствия. И какая спецслужба пожелает показать другой спецслужбе, с которой порой и разногласия возникают, что прибегает к этим методам? Естественно, подполковник Совкунов это отметил сразу. Сам старший лейтенант, правда, несмотря на предупреждение начальника штаба бригады, сразу в ситуацию войти не смог, поскольку находился еще в маловменяемом состоянии. Кроме того, превалирующее в его состоянии чувство, желание найти и наказать убийц отца, играло на руку подполковнику Елизарову, и Михаил Афанасьевич это, конечно же, учитывал, когда заводил со старшим лейтенантом разговор. Но долго такое продолжаться не могло. К первому несоответствию почти сразу стали добавляться несоответствия новые, и разведчик их оценил и воспринял адекватно.
Василий Иванович дважды прочитал текст. Дважды же прочитал его и капитан Твердовский.
– Я из этого одного понять не могу, – сказал Дмитрий Евгеньевич. – Отставной полковник КГБ Самойлов работает на Нариманова или на ФСБ? Здесь можно и тот, и другой вариант допустить. Но в обоих случаях непонятно, какую роль они отводили тебе, Василий Иванович.
– Я думаю, что они вообще не отводили мне никакой роли, кроме как возможного носителя информации. А теперь мне хотелось бы знать, что они с ней собираются сделать. И что еще намерены мне предложить, кроме гипноза.
– Подполковника Елизарова разместили в гарнизонной гостинице. Уезжать сразу он не собирается. Значит, надеется еще что-то из тебя выудить.
– Я бы и сам хотел что-нибудь из себя выудить, – признался Арцыбашев.
– А я бы хотел вместе с тобой включиться в эту странную игру, даже если ФСБ не планирует включать тебя в нее, – сказал вдруг капитан.
– То есть?
– Что мы имеем? Совершено убийство, похищена сабля. Знаем, что ФСБ ведет с убийцами какую-то игру. Если они откажутся от твоей помощи, кто в состоянии запретить тебе вести самостоятельное расследование? Даже рассматривая дело с точки зрения буквы закона. Кто может запретить тебе?
– Командование, – неуверенно произнес старший лейтенант.
– Думаю, командование тебя поддержит. И я поддержу твое обращение к командованию. Со мной уже говорил Валерий Валерьевич. Отказ ФСБ от твоих услуг ситуацию не меняет. Мы можем начать действовать самостоятельно.
Василий Иванович тряхнул головой, будто сгоняя с себя остатки состояния, в котором он вернулся с похорон.
– А что, я с тобой соглашусь. Елизаров знает, кто убийца. Конечно, допрашивать Елизарова мы не будем.
– По крайней мере, сегодня и здесь, на территории бригады. А дальше лучше не зарекаться, потому что неизвестно, как карты лягут.
– И с этим соглашусь.
– Тогда пойдем к Валерию Валерьевичу.
Начальника штаба пришлось ждать, поскольку он был у командира бригады, а идти ко всему начальству офицеры сразу не решались. Конечно, сперва следует все обговорить с начальником штаба, а командира бригады обойти по краю все равно не удастся. И конечное разрешение в итоге дать должен все равно полковник. Потому сорок минут сидели в ожидании подполковника Совкунова.
Тот вроде даже и не удивился, увидев офицеров у своих дверей.
– Заходите. Чай заказать?
– Мы в служебное время не пьем, товарищ подполковник, – пошутил за двоих капитан.
– Добро. Я тут забегался. Отправляем группу в Ингушетию. Командир бригады лично проверял материальную комплектацию. Ругался, что у каждого офицера сверх штатного оружия еще куча всякого припасена. Но разоружить, слава богу, не приказал.
– Когда вылетают?
– Вечером. Сначала я хотел отправлять, но командир сам вызвался. Значит, вечером я свободен. Но хорошо, что пришли. А я, кстати, хотел сам звонить. У меня есть предложение к Василию Ивановичу. Присаживайтесь, кому где удобно. Микрофоны уже выключены, хотя и не сняты. Говорить можно.
Как старший по званию и по должности, докладывал капитан Твердовский. Докладывал коротко и по существу, тем не менее сразу после начала подполковник Совкунов из-за стола встал и начал прогуливаться по кабинету. Так ему лучше слушалось и думалось. Валерий Валерьевич часто совершал такие прогулки и во время рабочих совещаний в его кабинете, потому все офицеры бригады знали эту привычку.
Твердовский закончил.
Совкунов вернулся на свое место за рабочим столом. Думал около минуты и только потом высказался:
– Я, конечно, вижу в предложении здравое зерно. Просто по-человечески. Только никак не могу понять во всей этой истории роли спецназа ГРУ. Наши офицеры могут выполнять эти действия, но вне службы, то есть как и хотел первоначально подполковник Елизаров, в автономном режиме. Но здесь у меня возникают большие сомнения относительно результата. Без поддержки ГРУ вы ничего не добьетесь. Даже ФСБ работает по этому делу совместно с управлением космической разведки. Да и свои возможности у них благодаря официальности значительно более широкие, опыт сыскарей они имеют. А у вас этого опыта нет совершенно. Я понял бы, если бы вы взялись потягаться с ними в полевых условиях. Там я сам посмеялся бы над ФСБ. Но здесь нужны навыки не военного разведчика, а сыскаря. Это совершенно другое. Кроме того, каждый сыщик имеет целый штат сексотов, снабжающих его информацией. Вы просто не потянете в соревновании с ФСБ – это однозначно. Тогда чего вы сможете добиться? Нет, я против. Против даже в том случае, если вы возьмете отпуск и будете осуществлять операцию за счет собственных средств.
– Вы, товарищ подполковник, просто добиваете нас своими прогнозами, – сказал капитан Твердовский. – Настолько, что я сам себе начинаю казаться маленьким, ничтожным и ни на что не способным.
– Может, стоит еще подумать? – спросил Василий Иванович. – Должно же быть какое-то решение. Ведь буквально в воздухе витает. Чувствую, а ухватить никак не могу.
– Думайте, – согласился Валерий Валерьевич. – Я вот что придумал персонально для тебя, Василий Иванович. Инструкцию об участии в гипнотических сеансах мы с тобой знаем оба. А давай-ка без Михаила Афанасьевича. Я могу поговорить с женой, она у меня опытный гипнотизер. Вдруг да удастся что-то вспомнить.
– В принципе, товарищ подполковник, я не возражаю.
– Тогда я жене позвоню. Договоримся на сегодняшний вечер. У них, в реабилитационном центре. Пусть и твоя жена поприсутствует.
– Нет, пусть моя детьми занимается, – решил Арцыбашев. – А то у нас дети совсем заброшены.
– Значит, до вечера. Из дома не выходи, я позвоню. И ты, Дмитрий Евгеньевич, тоже вечером дома будь. Мало ли что, посоветоваться надо будет.
– Буду ждать, товарищ подполковник.
Вдруг завыла сирена. Тревогу объявили внезапно в конце рабочего дня, когда на улице уже стемнело. Обычно, когда должна была прозвучать учебная тревога, все офицеры знали об этом заранее. Такие занятия не были редкостью. Настоящая боевая тревога на памяти капитана Твердовского звучала только один раз, 8 августа 2008 года, когда грузинская армия начала обстрел Цхинвала. Тогда на всякий случай объявили общую тревогу по всем бригадам спецназа ГРУ, и больше суток все офицеры находились на казарменном положении, ожидая, какое решение примет руководство страны.
– Что-то случилось? – скорее сам себя, чем Василия Ивановича, спросил командир роты.
Василий Иванович пожал плечами. Боевая тревога, впрочем, как и учебная, сейчас была бы весьма некстати, голова другим занята. Тем не менее Арцыбашев встал, чтобы идти к своему взводу, а Твердовский
