напряжения дизельная электростанция все-таки давала, и сжечь компьютер было бы большей бедой, чем сжечь холодильник.
Сарбаз направился к выходу, теперь уже склонив голову с благодарностью и даже приложив руку к сердцу, и Самарканди добавил ему в спину:
– Но постарайся все же побыстрее вернуться. Сегодня может прийти нужное сообщение, и нам, возможно, потребуется уехать. Ты можешь поехать со мной. Это еще не точно, но твоя работа может понадобиться.
Сарбаз обернулся:
– Надолго?
– Не могу сказать точно. Все зависит от того, как пойдут дела.
– Мне позволено будет спросить, куда?
– В Европу. Самолет уже готовят к вылету. Значит, и тебе нужно поторопиться.
– Для такой поездки тем более нужны свежие аккумуляторы. Я подкуплю комплект.
– Их можно будет в Европе подкупить. Там и дешевле, и проще.
Сарбаз снова поклонился и вышел.
Когда отряд талибов вместе с семьями вышел из Афганистана через пакистанскую границу, здесь, в Северо-Западном Пакистане, родственные пуштунские племена встретили их хорошо, и местная администрация помогла чем смогла. И можно было бы спокойно отсидеться в палаточном лагере до лучших времен. Кто-то и предпочел бы отсидеться, но только не афганцы. За всю историю страны они выдержали множество массированных нашествий, начиная Александром Македонским, захватившим Согдиану и Бактрию, и кончая англичанами в конце девятнадцатого века и русскими во второй половине века двадцатого. Но никто не сумел покорить афганцев, несмотря на то что сами афганцы состояли из множества народов, не всегда находящих общий язык друг с другом. Однако когда появлялся внешний враг, объединялись все племена. Так было в веках, так продолжалось и теперь. Следующее нашествие стало самым безжалостным и массированным – американское. Но никто уже не знал, сколько американцы смогут здесь продержаться. Они не умеют жить в условиях постоянной войны. А афганцы умеют.
Чтобы сократить срок пребывания американцев в Афганистане и, соответственно, свой срок пребывания в Пакистане, полковник Самарканди довольно часто сам или с помощью своих младших командиров возвращался на родную землю, чтобы нанести неожиданный удар и уйти туда, куда американцев не пускают. И только в последние два месяца американцы стали жить чуть-чуть спокойнее. Северо-Западный Пакистан залило ливнями, вышли из берегов все реки и ручьи, смыло множество населенных пунктов, деревень и небольших городов, и миллионы людей, как говорили, остались без жилья и без средств к существованию. И беженцы-афганцы, устроившие свой лагерь в таком месте, где их никакое наводнение достать не смогло бы, находились в лучшем положении, чем местные жители. Конечно, с продовольствием и у афганцев стало хуже. Но все же они имели собственные склады с запасами. И держались пока без голода. А в последний свой поход на родину полковник вернулся с целым караваном продовольствия, добытого с правительственных складов. Этих запасов хватило бы надолго, но Самарканди умел ценить доброе к себе отношение, оставил месячный скудный запас, а все остальное приказал раздать местным жителям, которые когда-то поддержали его. Да и находились местные пуштуны сейчас в гораздо худшем положении, чем пуштуны афганские. Помощь им требовалась незамедлительная, а крупные государства и даже сам Пакистан слишком долго раскачивались с помощью официальной, словно не понимали, что пустой желудок ждать не умеет. И если помощь не подоспеет вовремя, то она и вовсе никому уже не понадобится.
Эти затяжные ливневые дожди делали мир вокруг неузнаваемым. По времени года следовало бы, скорее, ждать сильной и привычной засухи. Так было всегда, из года в год. А тут вдруг все в природе перевернулось, и в самые обычно жаркие летние месяцы солнце не сумело пробиться сквозь пелену туч.
Впрочем, такая погода вовсе не мешала полковнику Самарканди заниматься теми делами, которыми он привык заниматься. Правда, сейчас он вел подготовку к делу намного более сложному, чем привычные уже вылазки в родные земли, где старался доставить как можно более крупные неприятности натовским солдатам и их подставной власти. И подготовка входила уже в завершающую фазу. Правда, дело это было не его личной инициативой; тем не менее полковник Самарканди со своими людьми намеревался сыграть в нем главную роль. Вернее, именно ему отвели главную роль люди, которые подготовили для него информацию и разработали операцию. Начаться операция должна была вот-вот, и Харун Самарканди ждал только сигнала. Ждал, по сути дела, в полной готовности. Ему и его людям даже самолет выделили, чтобы добраться до места, откуда возможно будет по заранее выписанным новым и чистым документам вылететь в Польшу. А пока полковник дожидался того, кто должен был дать ему последние наставления. Человек этот никогда не показывался на публике в том виде, в котором его знал Самарканди. И был при этом важной и публичной персоной у себя в Пакистане. И очень мало людей знало, что улем Садр ад-Дин, однофамилец иракского оппозиционного политического деятеля и тоже священнослужителя, является далеко не последним лицом в руководстве «Аль-Каиды». То, что два однофамильца в разных странах являлись священниками, не удивляло. С таким именем только священником можно и быть[13].
Тяжелый звук изношенного двигателя старенького «Лендровер Дефендер» Харун Самарканди услышал издалека, узнал его сразу, хотя в этих местах несколько таких машин, и все с изношенными двигателями, и приказал готовить чай для гостя.
Улема Садр ад-Дина он встретил у полога палатки, поклонился, оценил встречный поклон и сам откинул полог, приглашая гостя и двух его сопровождающих войти. И лишь в палатке сказал:
– Только Аллах знает, как я рад такому дорогому гостю. Присаживайтесь, уважаемый.
– Аллах оценит ваше гостеприимство к его недостойному, но честному служителю, – ответил улем взаимной вежливостью и сел на раскладной походный стул.
Сопровождающие, по внешнему виду простые охранники, окинули взглядами палатку, переглянулись с улемом и, уловив в его взгляде приказание, вышли за полог, и слышно было, как они там разговаривали с женщиной, прислуживающей полковнику. Через несколько секунд она вошла с подносом, чтобы поставить на стол чайники с пиалами и конфеты к чаю. При женщине начинать серьезный разговор улем не стал и задал посторонний вопрос:
– Я давно хочу у вас спросить, уважаемый полковник: вы что, родом из Самарканда?
У пуштунов часто фамилия дается по месту рождения, и потому вопрос Садр ад-Дина удивления не вызвал.
– Мой прадед родился там. И ушел через Пяндж[14], когда в Самарканд пришли большевики. А мне фамилия досталась уже от него.
Женщина вышла, и полковник сел за стол, чтобы разлить чай по пиалам. Как и полагается, чуть меньше половины пиалы, показывая свое уважение гостю и готовность наливать как можно чаще. Этот обычай в хороших домах всегда соблюдается. И даже в том случае, если домом (хотелось надеяться, что временно) стала палатка, обычая ситуация не отменяла. Гость сделал два неторопливых глотка и только после этого посмотрел на полковника:
– Вы готовы, полковник?
– Я уже давно готов, уважаемый улем.
– Ваши люди все в сборе?
– Я на несколько часов отпустил в Чарсадду своего компьютерщика. Необходимо подзарядить аккумуляторы, а на нашей дизельной станции такие большие перепады напряжения, что…
– Но он вернется сегодня?
– На все, вместе с дорогой, ему потребуется пять часов.
– Это не он встретился нам перед лагерем? На «уазике».
– Да. Я дал ему свою машину. В дальней дороге аккумуляторы должны быть в порядке. В любом случае, как мне говорили, самолет не будет готов раньше вечера. К тому времени он вернется.
– Да, летите сегодня вечером. Но не забывайте, полковник, что вам еще следует добираться до аэродрома.
– Дорога не дальняя. 60 километров до Чарсадды, потом 30 километров до Пешавара. Машины у нас, слава Аллаху, всегда в порядке. Мой механик Хайдар предлагал, кстати, свои услуги, чтобы посмотреть ваш
