себе поставил ловушку и сам себя в нее загоняет.
– При чем здесь я?
– А что, тебя уже уволили из ФСБ? Или ФСБ уже перестала быть спецслужбой? Ты точно такой же, как он, сотрудник спецслужбы. Только ты – действующий, а он – пенсионер… И у него намного меньше стимула что-то просить взамен своих услуг, чем у тебя…
– Я – совсем другое дело, – отмахнулся Джабраил. – Я законы предков уважаю. Ты пришел ко мне в дом гонимый. Прогнать или выдать гонимого – это потеря чести. Я свою честь беречь стараюсь. И это все – помимо того, что мы просто друзья. Могу тебя уверить. Если бы мы были даже незнакомы, я все равно спрятал бы тебя. Когда-то давным-давно, до революции, один из моих предков, кажется, мой прапрадед, спрятал в своем доме беглеца. Месяц прятал. Потом вывел его в город и посадил на поезд. И только через пятнадцать лет с этим человеком встретился. После революции. А потом этот человек уже моего прапрадеда спас, когда гонения на наш народ начались. Он тогда большим человеком в Москве стал и просто в Москву его вывез… Но я это не к тому говорю, что надеюсь на твою благодарность. Я тебя прячу в первую очередь потому, что ты гонимый, и только во вторую потому, что ты мой друг…
– Помнится, вы и с Сергеем Палычем были дружны, – стоял на своем Актемар.
– Ты неправильно меня понимаешь или просто понять не хочешь. Мы и сейчас не враги. Но я все же рекомендовал бы тебе воздержаться от такого сотрудничества. Поверь моему опыту. Это не лучший вариант. Надо залечь на время «на дно» и дождаться, когда все утихнет… Тогда ты сможешь действовать. Моя квартира с полным основанием может стать твоим «дном». А когда все утихнет, я использую свои связи и помогу тебе выплыть…
Джабраил наконец-то вылил кефир в высокий стакан и стал пить маленькими короткими глоточками, словно пропускал напиток между губ, процеживая. Выпил, вылил остатки кефира, вытрясая в стакан последние капли из бутылки, и допил все до конца. Пустую бутылку засунул в мусорное ведро под мойкой кухонного гарнитура. И от кефира словно стал добрее.
– Ну, как хочешь. Мое дело – предупредить… Чем, говоришь, Семиверстов интересуется?
– С его стороны к тебе только два вопроса. Что за штука такая – управление научных программ ФСБ и что за специальный отряд силового обеспечения при этом управлении?
– Нет в ФСБ таких структур, – категорично сказал Артаганов.
– Ты – директор ФСБ? – спросил в ответ Актемар.
– Я знаю штатное расписание…
– Может быть, ты начальник секретной части?
Джабраил отмахнулся:
– Я знаю несколько разрабатываемых проектов по научной части, но все они проводились в разных управлениях в соответствии с профилем разработок. Это принятая система…
– Значит, ты просто не знаешь.
– Если бы такое было, я бы знал.
– Это в Москве… Это далеко от тебя. Не здесь. А здесь – ты знал про лабораторию профессора Мажитова?
– Она не была в системе ФСБ. Более того, она была на балансе МВД, но сам министр внутренних дел понятия не имел о ее существовании. Откуда же могли это знать у нас?
– Что-то новое. Откуда ты можешь знать про министра?
– Он сам был сегодня у нас на совещании. И там прямо ничего про лабораторию не говорилось. Только сказано было о ней как о сгоревшем объекте МВД. И все. Хотя я тоже допускаю, что кто-то был полностью в курсе дела. Для тебя, наверное, не секрет, что часть сотрудников работает по московской программе, то есть делает то, что официально является российской политикой, а избранный круг работает только на Чечню и даже лично на ее президента. И в этот круг остальных категорически не допускают. Так вот, кто-то из этого круга, вероятно, был в курсе дела. Что-то там витает в воздухе, все недоговаривают. Про лабораторию министра напрямую спросил московский генерал. Поинтересовался, что за лаборатория. Непонятно как-то спросил – знает он или не знает, что там делалось… Допускаю, что тоже какие-то сведения имеет. Министр обещал выяснить, но очень вяло. У меня сложилось впечатление, что его тоже не подпускают к определенным данным. Его вообще, как ты знаешь, ко многому не подпускают… Но все попытки, большей частью случайные или косвенные, перевести разговор на лабораторию тут же благополучно проваливались, и опять все сводилось к атаке лагеря «кадыровцев» с целью уничтожения непосредственно живой силы.
– Может быть, это и хорошо? – спросил Актемар.
– Кто знает… Здесь палка о двух концах. С одной стороны, официально тебя будут искать исключительно как человека, устроившего бойню в тренировочном лагере, или, как они его называют, на базе переподготовки. Никто не будет широко афишировать поиск дисков и других материалов, соблюдая все традиционные правила игры в молчанку. С другой стороны, этот поиск вестись будет, но тайно, не так, конечно, активно, как первый, но сам по себе он опасен уже тем, что искать будут с разных сторон – и наши местные, и москвичи, которые тоже что-то знают, а теперь еще и ГРУ подключается всем на радость…
– ГРУ? – переспросил Актемар.
– Семиверстов…
– Он подключается по просьбе своего бывшего подчиненного, ныне капитана специального отряда силового обеспечения управления научных программ ФСБ.
– Ты веришь ему? – Джабраил спросил с откровенным возмущением.
– У меня нет оснований не верить Сергею Палычу. Он всегда был со мной честным.
– Мне бы твою уверенность, – вздохнул подполковник Артаганов. – А то я во всем и во всех сомневаюсь, всех просчитать стараюсь, на всех сведения собираю. Хорошо еще, что можно это списать на счет основной работы, поскольку к твоему поиску я имею непосредственное отношение…
– И как поиск движется?
– Самое плохое в том, что он идет одновременно по разным направлениям, но все сведения не собираются воедино. Следствие ведет следственный комитет при гражданской прокуратуре и такой же комитет при военной прокуратуре; ведет свое следствие Министерство внутренних дел, разведотдел штаба «кадыровцев», даже служба безопасности президента; ну, естественно, и мы в этой работе не самые последние. А помимо нас – еще какая-то московская структура, которая пока только с нас сведения спрашивает, хотя мне сдается, что она втихомолку в дело все же включилась. Вызываю на допрос жену одного из твоих парней, а она мне заявляет, что ее уже вчера допрашивали дома сотрудники ФСБ. И не знает, кто конкретно допрашивал. Не назвался человек, хотя удостоверение предъявил. Слава Аллаху, что пока еще управление антитеррора «Альфа» не влезло, хотя дело против тебя открыто по статье «терроризм»… Но и того, что есть, хватит, чтобы все и всех запутать. Если сведения не сводятся воедино, то каждой стороне следствия есть что скрывать от остальных.
– Тебя это раздражает? – усмехнулся Актемар.
– Хуже. Меня это из колеи выбивает. – Джабраил для наглядности даже зубами скрипнул.
– Тогда ложись отдыхать перед завтрашним дежурством, – здраво рассудил Дошлукаев. – Сон восстанавливает нервную систему. А то ты со мной все ночи напролет просиживаешь. Я могу хотя бы днем при необходимости отоспаться.
– Думаешь, я на дежурстве не отдохну? Отдохну… Давай пока диски посмотрим.
– Ты, похоже, исключительно по диагонали тексты читаешь? – спросил Актемар, обратив внимание на скорость, с которой Джабраил просматривает отчеты.
– Мне же не писать на них научный отзыв, – отговорился подполковник Артаганов. – И оппонентом я выступать не собираюсь. Смотрю только, что за штука и кто может такой вещью заинтересоваться. Наша с тобой задача какая? Продать в разные руки как можно больше копий. Для этого подробное изучение и не нужно.
– Некоторые детали пропускаешь. А они могут оказаться важными, – заметил Дошлукаев.
– Ты внимание обратишь – и мне подскажешь…
– В этом есть доля истины. Вот прямо сейчас и обращу.
– Слушаю.
– Мне нужны все данные на Темирбека Хасбулатова.
