группы людей.
– Парни старались замаскироваться на совесть. Они понимают ответственность...
– По пять человек в группе – этого хватит?
– Вполне. Даже если оставить машину, все способны передвигаться долго и быстро. Хорошо тренированы. Ни один летчик от них не уйдет...
– Хорошо. Сколько человек с собой оставил?
– Восемнадцать.
– Этого хватит?
– Должно хватить. На остальных я положиться полностью не могу. В бою они все будут хороши. Но в такой операции... Здесь надежность важнее умения стрелять и драться... В селе сорок восемь мирных жителей. Есть несколько охотничьих ружей. Может, у кого-то и автомат под полом найдется. Но мы справимся... Мы справимся.
– Вам в помощь после начала наступления еще пятеро подойдут. Тоже надежные. Группа захвата... Они привезут труппы троих русских. И вам помогут...
– Хорошо. Я предупрежу своих.
– Российская форма...
– У каждого в рюкзаке.
– Тогда...
– Тогда можно пойти на ближайший пост. Посмотрим...
– Сколько километров?
– Около семи...
– Час пути.
– Больше, мистер Леви. Придется идти по лесистым холмам. Это затрудняет путь...
– Тем более – поторопимся.
Ицхаку Леви понравилось, как реагирует на разговор Бессарион. Каждый из вопросов, заданных отставным подполковником израильского спецназа, обсуждался уже не однажды и в подробностях. Кто-то другой мог бы и отмахнуться – сколько, дескать, можно говорить об одном и том же... Бессарион – абсолютно авторитарная натура, уважал и свое место в иерархии, и точно так же относился к стоящим выше него по субординационной лестнице. И потому терпеливо отвечал на каждый вопрос. Но если раньше все это говорились на этапе планирования и в качестве возможных и желательных вариантов, то теперь Леви хотел услышать, как планирование воплотилось в жизнь, и остался доволен.
Бессарион, хотя и был заядлым курильщиком, по настоянию Ицхака Леви на время проведения операции отказался от курения. Вообще-то Ицхак хорошо знал с чужих слов, какие страдания испытывает курящий без табака, один знакомый медик рассказывал Ицхаку, что бросить курить куда сложнее, чем бросить пить, и даже слегка сложнее, чем бросить употреблять наркотики. Но Бессарион обещал, что курить во время проведения операции не будет, и Ицхак верил ему. Бесо упертый парень. Характером сможет подавить свои желания.
Они шли быстро. Запомнив точку на карте и проложенный к этой точке виртуальный маршрут, Ицхак легко ориентировался на местности и вполне заменял самого Бессариона, когда хотел идти побыстрее, при этом не плутал, а Бессарион ни разу не остановил и не поправил отставного подполковника. Несмотря на то, что шли все быстрее, Бессарион дышал пока еще достаточно хорошо. Значит, правда не курил в последнее время. На такого парня можно положиться...
Сам Ицхак не курил никогда, ни в детстве, когда вокруг него курили почти все его сверстники, ни в студенческие годы, ни позже, во время службы в армии. Он сразу попал в спецназ, и хорошо понимал, что такое для спецназовца здоровые легкие. И это сказывалось даже тогда, когда отставной подполковник стал считаться человеком в годах. Бессариону, несмотря на разницу лет в пятнадцать, пройденные километры давались труднее, и вскоре он начал уже ступать не так упруго, как это делал Ицхак Леви. А самому Ицхаку хорошо ходить помогала старая поговорка его бывшего командира: «Каждым шагом человек должен чувствовать, что его ноги земной шар вращают»... Ицхаку эта поговорка понравилась с первого раза. И он всегда старался ходить так.
Вечерняя темнота, такая густая вначале, постепенно превратилась в обычный звездный ночной сумрак, когда и не светло, и не темно, когда и спрятаться можно, и идти не спотыкаясь тоже можно. Не глядя на часы, отставной подполковник спецназа ориентировался во времени хорошо, когда они приблизились к конечной цели их первого маршрута сказал спутнику:
– Сейчас, Бесо, начнется отсчет нового времени. И этот момент отрежет многих людей от старой жизни и старых привычек. Но привычки придется приобретать новые, и жизнь свою по-новому строить...
– Уже начнется? – задрав к небу голову, словно хотел различить в небе бомбардировщики, задал вопрос Бессарион.
– Да. Время начала сдвинули. Думаю, вот-вот...
И тут же, подтверждая его слова, ночь разорвалась зарницами, осветив всю восточную часть небосвода ярче, чем это делает не окрепшее еще рассветное солнце. И грохот артиллерийского залпа пришел с легким опозданием, поскольку скорость света намного выше скорости звука...
Новый этап в жизни Грузии начался...
Скорые взрывы окрасили небо более мрачным красным цветом в другой стороне. Цхинвали содрогался, Цхинвали разрушался, а скоро должен был и загореться...
– Я родился в Цхинвали... – сказал Бессарион. – Правда, родители увезли меня оттуда, когда мне года не было. Но все равно – это моя родина.
– Жалеешь город?
– Я там ни разу не был взрослым. И жалеть я не научился никого, кроме кошек и собак. Их я люблю, а люди любви не заслужили...
В другое время Ицхак поддержал тему хотя бы только ради того, чтобы лучше узнать человека, с которым приходится так плотно работать. Но сейчас-то время кончилось. В кустах впереди звучно клацнул затвор автомата.
– Пришли... – сказал Бессарион...
Глава третья
1
По местности, окружающей блок-пост осетинских миротворцев, огонь велся не такой интенсивный, как по селу Хетагурово. Если снаряды и ложились рядом, то как бы по чистой случайности. Это было странно, потому что даже после прибытия подкрепления однажды прозвучала пулеметная очередь, и пули выбили искры из бетона, и несколько раз стреляли из автоматов. Значит, о существовании блок-поста грузины не забыли. Казалось, грузинская артиллерия ставила себе цель уничтожить жилые улицы села, а на «закуску» оствить гарнизон миротворческого поста.
Капитан Локматов со старшим лейтенантом Мавриным обошли пост не со стороны Хетагурова, где бушевало пламя, способное выявить силуэт крадущегося человека, а со стороны противоположной, метров на сорок удалившись в сторону поста российских миротворцев, который находился на три километра восточнее и на километр южнее, хотя тоже, по большому счету, недалеко. Из темноты было хорошо видно, что российских миротворцев обстреливают по полной программе, причем тоже издалека, а не из тех минометов, что были выставлены накануне. Хотелось верить, что спецназовцы не зря старались, когда ставили взрывное устройство среди ящиков с грузинскими минами, и майор Добровольский уже успел воспользоваться пультом дистанционного управления, обезопасив себя и своих бойцов хотя бы частично. Но оттуда же, со стороны российского поста, шли и отзвуки интенсивной перестрелки из автоматического оружия. Значит, там грузинские подразделения уже пошли если не в атаку, то хотя бы в ночной бой. А если учесть, что рядом с грузинами базировался мотодивизион грузинской полиции, то станет понятным сложное положение, в которое попали миротворцы на своем посту. Впрочем, рядом с Хетагурово пост был в не менее сложном положении, и не приходилось сомневаться, что здесь тоже скоро будет трудно голову поднять. Видимо, это просто вопрос времени и поступления подкрепления. При этом следовало учитывать, что если на российском посту находятся обученные и тренированные бойцы, то на осетинском гарнизон состоит из ополченцев. у которых даже бронежилеты имеются по одному на троих.
Локматов с Мавриным захватили каждый в дополнение к капитанскому автомату с уже заряженным
