– На цепь не посадишь.
– Сорвется, – согласился Пирий.
– Страшно подумать, сколько он знает.
– В принципе Хмиз должен держать язык за зубами: сам связанный и перевязанный.
– Посмотрел бы на него сейчас, совсем от девки сошел с ума.
– Странно, казался рассудительным, не глупым.
– Пути души человеческой неисповедимы.
– А в тебе бывший лектор проснулся… – усмехнулся Пирий. – Однако Степу отпускать нельзя. Мы должны спать спокойно.
– Где уж тут. Сам говорил – следователь из Киева по наши души едет… А вдруг за что-нибудь зацепится?
– Брось, власть в наших руках.
– У Рашидова власти было чуть побольше.
– Думай, что говоришь: если бы Рашидов был жив, никогда бы не допустил такого безобразия.
– Да, на покойничках мы любим потоптаться, они ведь не кусаются.
– Хорошая мысль. И мертвых никто не заставит заговорить…
– Считаешь?
– Что ты можешь предложить?
– Молчу… – Белоштан поднял вверх обе руки. – Но как? Опасно ведь.
– А для чего у нас Псурцев?
– Считаешь – он?..
– Он не он. Нас это не касается. – Пирий снял трубку и, услышав самоуверенный полковничий бас, приказал: – Давай, Леня, ко мне. В закоулок, да быстрее.
Полковник не задержался. С сожалением окинул взглядом начатую бутылку коньяка, но не налил себе. Присел на стул, всем своим видом показывая нетерпение и исполнительность.
– Не представляй из себя слишком делового, – посоветовал Белоштан. – Нам твои дела известны.
– Совещание… Через полчаса совещание, и отменить его я не могу.
– Позвонишь и скажешь, что задерживаешься у самого.
– Неловко.
– Неужели и от тебя пахнет? – вдруг взорвался Пирий. – Неужели дошло до милиции?
– Щелокова нет, нет и порядка, – со скорбью признался Псурцев. – Сейчас, перед тем как отдать приказ, трижды подумаешь.
– И до вас дошла демократия? – удивился Белоштан. – А я считал – милиция!
– Пожалуй, сейчас меня, начальника городского управления внутренних дел, на сборах как обыкновенного Леньку-комсомольца шпыняют.
– Ужас!
– Все сейчас перестраиваются, даже милицейские сержанты. Но не в ту дуду дуют. Раньше таких ногою под зад из органов, а теперь вон в Киев жалуется.
– Степа Хмиз взбунтовался.
– Степа? Не может быть!
– Факт остается фактом. Моча в голову ударила. Нашел где-то девку и хочет во Львов отчалить.
– Ну и пусть себе плывет…
– Много знает, Леня. Очень много, и сболтнуть может. Здесь он под нашим контролем, а во Львове… Нам только этого не хватало!
– Ну и что думаете предпринимать?
– Должны иметь гарантии.
– Насколько мне известно, – нехорошо усмехнулся Псурцев, – гарантия от болтовни только одна…
– Правильно рассуждаешь, Леня. И сможешь?
– Еще Сталин сказал: нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики.
– Зло шутишь.
– А вы что, советуете мне взять Степана в собутыльники? Так для этого я другого компаньона найду.
– Короче, сможешь?
– Есть у меня на крючке один парень, – начал Псурцев издалека. – Точнее, не парень, а омерзительный тип, по которому давно петля плачет. Он на все пойдет… Но надо платить.
