заметил какое-то движение. Трудно было разобрать, кто это, мужчина или женщина, но какая-то тень метнулась между лампой и окном, и сотник постучал в стекло осторожно, коротко, прислушался и снова постучал.
В доме засуетились, внезапно погас свет, и Муха скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то разглядывает его в щель. Наконец занавески немного раздвинулись, и мужской голос спросил:
— Кто там?
— Здесь живет Петр Семенюк?
— Да.
— Прошу открыть.
— Кто вы?
— От Сороки.
Занавески сдвинулись, и через несколько секунд щелкнула щеколда на дверях. Во двор выкатился приземистый мужчина с большим животом. Внимательно посмотрел на гостей с автоматами и, не говоря ни слова, впустил в дом.
В комнате снова засветилась керосиновая лампа. Пахло свежеиспеченным хлебом, и от этого запаха у Юрка закружилась голова, почувствовал такой приступ голода, что даже остановился в дверях, и сотник вынужден был подтолкнуть его.
Хозяин вошел последним, но, обойдя гостей, встал так, чтобы разглядеть пришельцев.
— Что же велел передать мне Сорока?
— «Сегодня в лесу жарко», — не колеблясь выложил Муха.
— «Слава богу, погода, кажется, установилась», — засуетившись, ответил Семенюк. — Мы ждали вас еще вчера, располагайтесь, панове… Но разве вас только двое?
— Да, только двое. — Сотник положил шмайсер в углу на скамью, и Юрко пристроил свой рядом. — Окружили нас на хуторе… Может, слыхали, хутор Раковый? Окружили энкавэдэшники и положили всех, только нам с Гимназистом удалось прорваться.
Сотник опустился на тяжелый дубовый стул возле покрытого цветастой скатертью стола.
— Устали мы, — произнес сухо, — и голодные. Целый день ничего не ели.
— Еще бы, — засуетился хозяин, — конечно, устали и голодные. Сейчас все будет, сейчас вас накормим. — Он заглянул в соседнюю комнату и сказал нежно, почти заискивающе: — Тут, Зина, к нам дорогие гости, так ты уж…
Зину, пожалуй, не нужно было звать, появилась сразу, и не в простой домашней одежде, а в шелковом платье с платком на плечах — была она лет на пятнадцать моложе своего растолстевшего мужа, черная и стройная.
Сотник блеснул на нее глазами. Видно, это понравилось хозяйке, потому что она поправила платок и проскользнула на кухню, оглянувшись в дверях.
— Иди сюда, Петрик, — не произнесла, а пропела оттуда, и Петрик, выпятив живот, послушно последовал за ней.
Юрко сел на клеенчатый диван, свободно протянув ноги. Домашний уют и вкусные запахи из кухни как-то сразу успокоили его, будто не было ночного боя, а потом дневного ада в зарослях шиповника. А хозяйка, сбросив платок и надев фартук, обычный домашний и не очень чистый, который почему-то тоже шел ей, уже принесла и поставила на стол блюдо с хлебом и бутылку самогона, следом за ней мельник тащил сало, свежие огурцы и помидоры. Между помидорами белели очищенные сочные луковицы. Юрко решительно пересел с клеенчатого дивана на плетеный стул и захрустел луковицей — не мог ждать, пока нарежут сало. Но сотник оказался более стойким: налил всем в рюмки, поставленные Семенюком, обождал, пока Зина принесет из кухни тарелки с холодцом и колбасой, и только тогда, произнеся короткое «Будем», опорожнил рюмку и со смаком закусил помидором.
Когда они утолили первый голод, Семенюк снова наполнил рюмки. Юрко отодвинул свою, мельник удивленно блеснул глазами, но настаивать не стал и наконец начал разговор:
— Я уже говорил, что мы ждали вас вчера, вернее, люди, которых забросили оттуда, им не терпится.
Сотник недовольно отодвинул рюмку, покосившись на хозяйку, и заметил:
— Это дело, извините, деликатное и…
— Бросьте, — оборвал его Семенюк, — перед Зиной незачем таиться. Зина в курсе всех наших дел, через нее будете поддерживать связь со мной.
— Ну если так… — Лицо Мухи расплылось в улыбке, снова взял рюмку и выпил одним махом. — Мы внимательно слушаем уважаемого пана.
— Я и говорю, двух человек забросили к нам, точнее, трех, но один повредил ногу и отсиживается где-то или, быть может, взяли его… Ну, остались двое с рацией, они ждут вас, у них какое-то задание. Мне не говорят какое, — добавил немного обиженно, — но это, в конце концов, их дело, и я считаю, чем меньше мы знаем, тем лучше.
— Где они?
— В схроне.
— Да, я слыхал о схроне в Квасовском лесу, — подтвердил Муха. — Там может разместиться целый взвод.
— Сейчас в схроне совсем безопасно, — радостно сказал Семенюк. — Продукты, консервы и мука есть, кроме того, подбросили им свежинки, то, что смогли, конечно… Извините, живем мы с Зиной бедновато…
— Видно… — с иронией окинул взглядом комнату и стол сотник. — Не прибедняйтесь, пан Петро, особенно передо мной.
— Зачем мне прибедняться? Деньги дали, я и купил…
— Деньги и у нас найдутся.
Хозяин сразу оживился и подмигнул жене.
— Завтра я отведу вас в схрон, — пообещал Семенюк, — а сегодня отдыхайте.
— Нет, — возразил Муха, — наотдыхались, весь день вылеживались, пойдем сейчас.
— Сейчас? — искренне удивился Семенюк. — Но ведь до схрона не меньше десяти верст. И все лесом!
— Должен найти дорогу с завязанными глазами, — заметил Муха. — А нам здесь рассиживаться некогда. Весь завтрашний день в Квасове…
— У меня, прошу панства, тайник под сараем, там тепло и спокойно: скорее все село сгорит, чем вас там накроют.
Но Муха стоял на своем:
— Пойдем сегодня, не можете вы, пусть хозяйка проведет.
— Ну и упрямец вы, друг сотник. Пусть будет по-вашему. — Мельник встал на удивление легко и предложил: — Пошли, панове, а то дорога наша не такая уж близкая.
Ночь выдалась светлая и звездная, но луна еще не взошла над лесом, и они воспользовались этим, чтобы миновать огороды и скошенные луга. Пряно пахло какими-то цветами. Юрко жадно вдыхал этот запах, на сердце было тревожно, как бывает всегда, когда не знаешь, что с тобой будет через час или два.
Где-то в середине ночи Семенюк, подойдя к небольшой поляне, дал знак остановиться.
— Скоро уже, — прошептал, — тише, а то могут и подстрелить. Ждите меня здесь.
Дальше Семенюк пошел один, насвистывая какую-то песенку. По-видимому, этот мотив был условным сигналом, но никто не откликнулся на него, и мельник, дойдя до только ему известной березы, старой и толстой, с потрескавшейся корой, остановился и постучал палкой по стволу.
За березой послышался шорох, и прямо из-под земли выросла голова человека. Наверняка, неожиданно увидев ее, можно было и умереть от страха, но мельник спокойно вышел из-за ствола и произнес:
— Это я, пан Харитон, Семенюк.
Человек легко выскользнул из схрона. Был он на голову выше Семенюка, мускулистый, долговязый.
— Зачем пришел? — спросил высоким хриплым голосом. — Есть новости?
