Кроме нескольких старых пароходов и барж, отведенных из Архангельска в Котлас, весь Беломорский флот в первых же числах августа попал в руки интервентов: крейсер «Аскольд», ледоколы «Святогор» и «Микула Селянинович», посыльные суда «Соколица» и «Горислава», миноносцы «Капитан Юрасовский», «Лейтенант Сергеев», «Бесшумный», 13 тральщиков. Потребность наших войск в создании заново флотилий была вызвана обилием в крае водных пространств, служивших естественными путями сообщения, и необходимостью сотрудничества флотилий с сухопутными войсками. С падением Советской власти в Архангельске 2 августа часть моряков пробилась к пристаням и увела несколько пароходов.
С 5 по 14 августа были образованы два морских отряда. На этих пароходах, вооруженных только 37- мм пушками, моряки собрались на Двине в районе села Петропавловский, где и произошло 18-го числа первое столкновение с интервентами, принудившее последних отойти к самому устью Ваги. Здесь интервенты и задержались до половины сентября. Подошедшие к ним на помощь английские канонерские лодки с более сильной артиллерией заставили и нас создать судовую артиллерию, вооружив пароходы и баржи спешно переброшенными из Петрограда на Двину, по особому приказанию Ленина, морскими орудиями. Позже в Москве командующий войсками округа М. мне передавал, что это свое приказание об орудиях Ленин подкрепил угрозой М. отвечать головой за своевременную их доставку на Двину.
В состав ядра нашей флотилии входили четыре речных буксирных парохода, вооруженных морской артиллерией (по два 100-мм орудия и по два 75-мм на каждом), а также две вооруженные каждая двумя 6- дюймовыми орудиями железные баржи со своими буксирами.
У англичан были специальные речные боевые суда; бронированные, прекрасно оборудованные и снабженные; два монитора с 6- и 7,5-дюймовыми орудиями; четыре канонерские лодки с 6-дюймовой и другой артиллерией, а также значительное количество самолетов для корректирования огня судовой артиллерии; последние почти беспрерывно бомбили суда нашей флотилии.
Соотношение сил было далеко не в нашу пользу, и обстановка требовала очень продуманного подхода к использованию наших судов, чтобы, нанося максимальный вред противнику, сохранить боевую силу флотилии. При всем этом вновь созданная флотилия значительно облегчила противодействие мощной английской флотилии на этом важнейшем для интервентов направлении.
Весной 1919 года мы готовились нанести сильный удар англичанам, несмотря на их канонерские лодки и даже мониторы. Мы предполагали, как уже сказано, воспользоваться разницей в ледоходе в верховьях и низовьях Двины с целью овладеть столь желанным устьем Ваги.
Однако (уже после моего отъезда на Восточный фронт) неожиданно сильный ледоход из Вычегды задержал на неделю нашу флотилию. 1 мая она вышла, а 2-го уже встретилась с английской флотилией и была вынуждена лишь отбиваться от ее ударов.
В сентябре наша флотилия снова перешла к активным действиям, траля свои и неприятельские мины (впервые магнитные!). Это вынудило ее отстать от продвижения своих войск, а в половине октября, с началом морозов, флотилия ушла на зимовку в Котлас.
Проведение операций 1919 года на Двине выявило две разные тенденции: у сухопутного командования, с одной стороны, и у командования флотилией — с другой. Первое исходило из подсобной роли флотилии в решении задач сухопутного фронта. Последнее считало главной задачей своей флотилии ослабление и парализацию действий флотилии противника, так как такой успех сразу отразился бы на положении частей на побережье. Это подтверждалось успешными действиями нашей судовой артиллерии, а также применением мин, помешавших английской флотилии продвинуться вверх по реке. Наряду с этим командование флотилией признавало важность артиллерийской помощи частям армии при подготовке наступления, когда суда флотилии должны были содействовать разрушению неприятельских блокгаузов и других укреплений, а также бороться с артиллерией противника. В критические моменты судовая артиллерия должна была быть готова к отражению наседающего противника.
Все эти соображения моряков не вызывали, конечно, возражений со стороны командования армией. Оно не могло требовать от судовой артиллерии выполнения лишь второстепенных и мелких задач.
На Северной Двине мы имели наиболее типичные условия для речной войны, так как речными флотилиями располагали оба противника. Линия боевого фронта шла перпендикулярно реке, уходя в ту и другую стороны от берега на несколько километров. Фланги ее упирались в почти непроходимые леса и болота, что обусловливало действия флотилий на центральных участках фронта.
В общем, опыт Северодвинской флотилии показал, с одной стороны, трудность борьбы импровизированного флота со специальными судами, а с другой — полную возможность использовать даже такой флот с целью обороны, чтобы удерживать противника от прорыва фронта.
После присоединения к территории Северного фронта Междуозерного района (между Онежским и Ладожским озерами) на Онежскую флотилию легла задача по обеспечению нашего наступления вдоль Мурманской железной дороги, так как наши силы были слабы и требовали помощи огнем и десантом. Однако и здесь наша флотилия была также слаба, тем более, что противник располагал быстроходными катерами и гидроавиацией. Лишь после усиления нашей флотилии подкреплениями из Балтики она могла осенью развить активные действия и ликвидировать попытки северных белогвардейцев поддерживать Юденича. Действия флотилии, усиленной балтийскими миноносцами и сторожевыми судами (в ее составе было до 30 судов разного назначения), успешно возмещали малочисленность наших войск на Междуозерном участке, причем распространялись на все Онежское озеро, реку Свирь и даже Ладожское озеро.
Присоединение Междуозерного участка к Северному фронту позволило войскам фронта принять участие в знаменитой Видлицкой операции в конце июня 1919 года, во время борьбы с первым наступлением на Петроград. Белофинская добровольческая армия, двигаясь по восточному берегу Ладожского озера к югу, угрожала не только Мурманской железной дороге, но и дороге из Петрограда на Москву и Вологду. На войска 6-й армии была возложена задача начать наступление против белофиннов с целью оттеснить их за границу и установить связь с петроградской группой Красной Армии. Одновременно было решено высадить десант в тылу противника, для чего из Балтики были высланы на помощь в Ладожское озеро миноносцы и сторожевые суда. 27 июня десант на пароходах подошел к устью реки Видлицы, где находилась главная материальная база белофиннов, и, разгромив тыл противника, принудил его отойти.
Останавливаясь на этих ярких страницах истории 6-й армии, я не могу не отметить заслуг таких ее участников, на которых лежала деятельность, малозаметная с первого взгляда, неблагодарная и очень трудоемкая, но в высшей степени влиявшая на успешность всех боевых действий армии. Я имею в виду военных инженеров армии и их армейского начальника, скромнейшего товарища Фирсова; военно- санитарных работников, руководимых благороднейшим самоотверженным коммунистом Христофоровым, и военных связистов, с таким колоссальным трудом налаживавших связь на огромных пространствах Северного фронта.
Всеобъемлющую нужду в военно-инженерном искусстве и в военно-саперном деле легко поймет каждый, ибо нельзя представить себе нормальной деятельность войск без технической помощи, особенно в тяжелых условиях Севера.
Диву даешься и при мысли о том, как мог Христофоров со своими малочисленными помощниками врачами умудриться в тяжелейшие 1918–1919 годы всеобщей разрухи и недостатка во всем предохранить от неминуемых, казалось бы, эпидемий Северный фронт — эту чуть ли не единственную в республике котловину, в которую свозились больные, раненые, пленные со всех фронтов. И надо быть такой случайности, чтобы Христофоров, уберегший у себя на фронте сотни тысяч людей от этих эпидемий, сам погиб от тифа, едва попав на другой фронт!
Вспоминая товарищей, составлявших командование армии, хотелось бы сказать, что это были русские люди, любившие свою землю и свой народ. Хотя они и делали ошибки, как люди, но искренне стремились к благу Родины и соединяли в этом едином стремлении все свои усилия. Мы никогда не закрывали глаза на взаимные недостатки, но всегда при этом помогали друг другу. Я помню, как Орехов ругал меня за расточительность, когда я вздумал заказать себе кожаную куртку. Еще более памятны мне острые разногласия мои с Кузьминым, когда он вздумал вмешиваться в мои оперативные распоряжения, а я на них ответил телеграммой главкому с просьбой снять меня с должности и заменить Кузьминым. В ответ я получил от РВС Республики телеграмму, одинаково удовлетворившую и меня и Кузьмина: «Продолжайте спокойно работать. Советское правительство смотрит на вас как на одного из надежнейших защитников Республики».
Кузьмин вслед за этой телеграммой был назначен на другой фронт, что несколько позже не помешало
