Убитые были немцами и выглядели они совсем не так, как в досье Альюберта.
— Их словно кто-то отмыл от крови…
— Арина, почему вы ничего не сказали нам?
— Не знаю, я была как в бреду. Разум отказал мне. Вечером в гостинице я вдруг поняла, что хочу его видеть. Спросить его лично, что значат все эти фотографии? Почему он так странно поступил со мной, не убил, а лишь выбросил, накачал какой-то отравой. Если все эти мертвые люди — его рук дело, то почему меня не постигла такая же участь?
— Господи, что вы несете?
— Я была не в себе. Я пошла туда, к ним. Долго стояла у дома, не решаясь войти.
— Но все-таки вошли?
— Вошла. Мне опять повезло. Консьержка спала. Я поднялась в квартиру, позвонила. Мне открыл мужчина, незнакомый. Он очень удивился, когда меня увидел. Почти испугался. Я спросила его, где Альберт.
Незнакомец на секунду замешкался, а потом сказал, что сейчас он позовет Альберта. «У него кое-какие проблемы, — сказал мужчина, — вы можете подождать на площадке?»
— Я поднялась на полпролета выше и закурила около окна. Толчка я почти не почувствовала. Я даже не слышала, что ко мне подходят. Помню, что из последних сил упиралась в карниз, но тот, кто на меня напал, он был гораздо сильнее. Когда падала вниз, вот не верь после этого, что время может растягиваться и сжиматься, вспомнила, что уже видела того человека. И долго-долго вспоминала, где.
— Не вспомнили?
— Нет.
Переварить услышанное было непросто. Этого не могло быть, потому что не могло быть. Альберт сам стал жертвой маньяка и уж по одной этой причине не мог маньяком быть. Мало того, что он повторил участь немецких пар, после его страшной смерти уже его участь повторили случайные люди, зашедшие в «Пантеру» в поисках острых ощущений.
— Она не врет, — уверил меня Лешка, — возможно, говорит неправду, но не врет. Если ошибается, то делает это искренне. Хотя ты знаешь, мне показалось, что она немного недоговаривает. Словно какую то часть истории оставила за кадром.
— Да? — удивилась я, —неужели к этому есть что прибавить?
— Знаешь, мне показалось немного странным, что она пошла на такой риск без серьезной мотивации.
— О чем ты?
— О ее походе в бывшую квартиру. Все-таки согласись, это странно. Перед ней забрезжила надежда. Вернулась память, она нашла людей, которые вызвались ей помочь и вдруг такое безрассрудство.
— Возможно, действительно действовала в полубреду. Скажи, а маньяки могут размножаться?
— Вопрос философский. Если мы рассуждаем о них, как об абстрактном зле, то да, разумеется. Зло, как вирус, способно прокладывать себе дорогу, вовлекая в порочный круг все новых и новых людей. Но в данном случае речь идет о конкретных преступлениях. И на мой взгляд, имитировать, дублировать такое просто невозможно.
— Вот и Гришка так же считает.
— Он прав. Можно инсценировать какие-то детали, кляпы во рту, какой то внешний антураж. Но такой способ убийства… нет, я в это не верю. Насть, давай о чем-то другом. Нужна небольшая передышка. Я все- таки не понимаю, как ты можешь всем этим заниматься.
— Леш, опять? По твоему мне надо сесть дома? Плевать в потолок и смотреть сериалы? Я творческая личность! Мне нужна реализация.
— Это ты называешь реализацией. Все. Хватит. У меня голова сейчас от напряжения лопнет.
Моя голова уже давно лопнула. Извилины перепутались до полного несовпадения исходных раздражителей и последующей реакции. Смеющиеся лица вызывали оторопь, в толпе рядовых московских граждан чудились монстры, пыль, прибитая легким весенним дождем, была красного цвета.
Но надо было держать себя в руках. Тем более что еще утром я твердо пообещала Саньке прогулку по злачным заведениям. Она весь день готовилась к вечерним приключениям, наводила марафет и перебирала привезенные из Милана наряды. Отпустив Лешку, я пересеклась с Григорием и передала ему диктофонную запись нашей с Ариной беседы. Рассказывать и комментировать сил не было. Лешка прав, нужна пауза. Забыть, хоть на несколько часов выкинуть из головы весь этот бред, всю эту кошмарную жуть.
— Нет, ну так не годится, — сказала встретившая меня в полной боевой готовности Санька, — в таком виде с таким лицом в люди? Ты похоронила всех своих близких? У тебя обнаружили смертельный вирус?
— Вирус… смертельный…. Возможно.
— Теть Насть, — выглянул из своей комнаты Филипп, хотите я вам музыку дам послушать, специальную, для медитации?
— Так, слушай все что угодно, делай, что хочешь, но приходи в себя. Давай сюда свой диск, — поторопила Санька Лешкино чадо, и тот с готовностью кинулся к рюкзаку. При ближайшем рассмотрении парень оказался не таким уж безнадежным. Просто он жил в своем мире и испытывал минимальный интерес к окружающему.
Протяжные звуки скрипки сменились вкрадчивым шумом прибоя. Шел дождь, смешиваясь с беспокойными волнами. В доме на берегу светилось редкими всполохами окно, там горел камин. Огонь с треском бегал по сухим поленьям, будя сверчка и позднюю осеннюю муху. Ленивый саксофон спорил с нервной гитарой и она уступала его вкрадчивым ласкам. Там, за стенами бушевала холодная неуютная стихия, но она была бессильна перед теплом очага, перед надежной, на века поставленной крышей. Рокот и рев, и хлесткие удары ливня звучали все глуше и глуше, словно сквозь мягкий толстый плед. Живой огонь пугал призраков, пока он жарко дышал в прогретой кирпичной пасти, они не рисковали подойти ближе порога. А чья-то заботливая рука все подкладывала и подкладывала дрова.
— Эй, — Санька нервно скреблась в дверь ванной, где я боролась с усталостью и страхами. Отложив наушники я пообещала ей быть готовой в рекордно короткие сроки. Музыка от Филиппа и правда помогла. Вспомнилась подзабытая в лихорадочной суете последних дней истина — в мире всегда будет и свет и мрак, а самые страшные злодеяния — те, о которых ты еще не знаешь.
— Итальянские мужчины? Нет. Смотреть там особо не на что, — припечатала подруга всю сильную половину Италии.
— А как же знойные мачо?
— Слушай, когда на улице каждый второй знойный, это уже скучно. К тому же Милан — это ведь не Неаполь. Обычные европейские парни. Магазины там куда интересней. Представляешь, там все так дешево. За сто евро можно одеться с ног до головы.
— Так уж и с ног до головы?
— Ну почти. Там есть очень много магазинчиков, где выставляются начинающие дизайнеры. Если нет пунктика по поводу известных марок, так можно очень прилично экономить.
— У тебя, наверное, шкафы уже ломятся.
— Не скажи, — грустно заметила Санька, — я ведь теперь кто? Девушка на содержании.
— И что? Разве Олег мало зарабатывает?
— Зарабатывает немало, но как тебе сказать… — подруга помялась, — нет, он совсем не жадный, но как-то так получается, что свободных средств у меня нет. Покупки мы делаем вместе и если я что-то планирую приобрести, я должна ему сказать об этом. А ты же меня знаешь, я так не могу.
— Почему не можешь?
— Неловко… неудобно. Что мне, одеть что ли нечего? Он же видит, что у меня все есть и тут я вдруг подхожу к нему и прошу денег на очередную сто десятую кофточку.
— Ой, да разве в этом дело? Просто оторваться, позволить себе излишества, да просто в целях профилактики сплина прошвырнуться по торговым точкам.
— Да не объясняй, я все знаю. Пока мы с ним были на расстоянии, о таких бытовых вещах и не думалось. А сейчас вижу — надо иметь свои собственные средства. Мужчина, даже самый золотой, все равно генетически предрасположен к тому, чтобы довлеть над женщиной и финансовые рычаги здесь отлично работают.
