Он сидел за фортепьяно на маленькой табуреточке, и прямо перед ним был длинный, как паровоз, стол, который очень удачно закрывал всех прочих ожидающих, так что Квасову видны были только их макушки.
— Ложись! — дурашливо шумел тем временем в коридоре очередной входящий (это он заносил бутылку над головой как гранату).
— Мамочки! — пугался хозяин.
— Есть здесь именинник? — вопрошал гость. — Или нет здесь именинника?
— Есть, есть, — отвечал хозяин. — Только не именинник, а именинница.
— Старуха! — бушевал гость. — Ай лав ю! — Слышались звуки поцелуев.
— Карамба! — хрипел хозяин.
Все шло обыкновенно. Хорошо шло. Нормально. Потом заявился Стасик.
— О-о! — обрадованно воскликнул он, увидев Квасова, и полез к нему в угол, загребая локтем фужеры.
Он присел возле Квасова на корточки, долго тряс ему руку, говоря:
— Ну, я же и рад, старик!.. Ты не представляешь, как я рад!
— Ну, как ты, а? — допытывался Стасик. — Ах, черт побери, как здорово!.. Так поедем мы с тобой на охоту, старик? Тут дедок один интересный наклюнулся. Егерь. Браконьерствует помаленьку, сыч, да хрен с ним. Главное — обещал на куропаток сводить. Собаку, говорит, дам. Может, врет, — да наплевать…
— Мальчики-и! — пропела выросшая над ними хозяйка. — Давайте за стол. Что же вы?
— Сядем рядом, — предложил Стасик.
— Нет-нет! — сказала хозяйка. — Может, вы еще в шахматы играть затеете. Попрошу мужчин разбить дам.
Квасов со Стасиком подчинились и разбили.
Квасов разбил хозяйку и ее подружку — высокую красавицу, похожую в профиль на голубя-дутыша. Подружка была глубоко декольтирована. Платье прикрывало лишь непосредственно грудь, оставляя свободным обширное пышное надгрудье. Стиснутое окаемом, пространство это сдержанно пульсировало, намекая на таившуюся где-то под ним раскаленную лаву.
— Водки не надо, — попросил Квасов, удерживая чью-то руку с бутылкой. — Только сухое.
— И это называется мужчины! — напряженным голосом сказала подружка, и надгрудье ее угрожающе вздрогнуло.
— Ну, хорошо, — сдался Квасов. — Тогда — до полосочки.
— Что, старик? — засиял через стол глазищами Стасик. — Решил водочки! Ну, тогда и я.
— Всем, всем водки! — скомандовал хозяин. — По полной! За именинницу!
…Через полчаса гости перетасовались, за столом возникли промывы, и Квасов со Стасиком, ерзая по стульям, сползлись, наконец, вместе.
— Слушай, — зашептал Стасик, — ты всех здесь знаешь? Кто этот оптимист?
— Почему оптимист? — спросил Квасов, подняв глаза на долговязого молодого мужчину.
— Он с бородой, — грустно сказал Стасик. — Люди, носящие бороду, имеют интерес к жизни… Так поедем мы с тобой на охоту? У меня есть знакомый егерь… я говорил тебе?
— Да, ты говорил мне, — подтвердил захмелевший Квасов. — Ты рассказывал мне об этом бесстрашном человеке.
— Вот видишь, — сказал Стасик. — У него четыре собаки.
— Зачем нам четыре собаки? — спросил Квасов. — Скажи — зачем?
— У-у-у! — покрутил головой Стасик. — Какие собаки! Львы!.. Но мы возьмем двух.
— Хорошо… Значит, берем двух собак…
Они брели по глубокому искрящемуся снегу. Впереди, положив на спины лисьи хвосты, бежали две собаки. Рядом шагал громадный егерь. Бородатый человек, имеющий интерес к жизни. Егерь взмахнул рукой, и по веткам елок расселись белые куропатки. Одна куропатка захлопала крыльями, раскрыла клюв и закричала:
— Охотнички!..
— Охотнички! — кричал опасно вихляющийся хозяин. — Послушайте, что человек рассказывает.
Рассказывал что-то бородатый гость — кандидат наук. Это Квасов вдруг так подумал про него: «кандидат наук». Бородатый что-то рассказывал женщинам, значительно поднимая брови.
— А на фига его слушать? — спросил Стасик.
— Да мы слушаем, слушаем, — заверил хозяина Квасов. — Честное слово. Ну, хочешь последнюю фразу?.. У нас, у вас, у капуцинов, неотвратимы и сизы…
— По всем законам медицины, — подхватил Стасик, — торжественно растут носы.
— Молотки! — восхищенно сказал хозяин. — Все правильно! — И временно отвязался.
А Квасов и Стасик стали пробираться на самый конец стола, к стенке, и по дороге лягали стулья, чтобы забаррикадировать проход. И когда пробрались и посмотрели назад, то увидели, что стулья расположились очень хорошо, без просветов, выставив острые углы.
Они присели и, почти сомкнувшись лбами, потихоньку спели свою любимую: «Нас оставалось только двое из восемнадцати ребят…»
Стасик дирижировал под столом рукой.
— Как на охоте, старик, — растроганно говорил он. — Правда?
Потом они запели другую, тоже хорошую песню: «Будет еще небо голубое, будут еще в парках карусели…»
— А-а-а! Вот вы где! — закричали в этот момент разыскавшие их жены.
— Что это они здесь делают? — изнемогая от смеха, спросила жена Стасика.
— Да это они здесь поют, — ответила жена Квасова.
— А вот мы их сейчас перепоем! — сказала жена Стасика, подбоченившись.
И они, действительно, перепели их, дружно грянув:
Тогда Квасов решил пойти на кухню — варить кофе.
Oн долго колдовал там над плиткой, но зато сварил настоящий кофе по-турецки, с аппетитной коричневой пенкой. Хотел уже разлить его по чашкам — себе и Стасику, когда в кухню влетел хозяин.
— Карамба! — обрадовался он. — Черный кофе! Блеск! Дай попробовать.
Квасов подал ему кастрюлечку. Хозяин попробовал, выплюнул кофе в раковину, сказал: «Горячий, черт! Пить невозможно!» — и долил кастрюлечку холодной водой.
— Оставить тебе? — спросил он.
— Не надо, — сказал Квасов, направляясь в комнату. — Пей до дна.
Он вернулся в комнату и сразу увидел, что там назревает что-то неприятное.
Побледневший Стасик сидел за столом и, пристукивая ладонью, настойчиво говорил:
— Нет, я был на охоте. Вы что, не верите?.. Я был на охоте! — повторил он. — Был! И я подстрелил белую куропатку!
— Верно, верно, — захихикал подоспевший хозяин. — Она белая, точно. Беленькая. Я вчера видел — он ее по проспектику вел.
— Она крашеная, — сказала жена Стасика.
— Так выпьем за крашеных куропаток! — иронически провозгласил кандидат наук. Он не смотрел на Стасика, но каким-то образом усмехался все-таки в его сторону.
— А я не буду! — сказал Квасов.
— И это называется мужчины! — прорычала подружка хозяйки. Ее расплавленное надгрудье вспучивалось протуберанцами, извергалось и клокотало.
Квасов зажмурился. Он зажмурился так крепко, что даже на минуту оглох.
