— А ну-ка, пропустите! — раздался сзади строгий голос.
Человека я рассмотреть не успел, увидел только широкую спину, туго обтянутую нейлоновой рубашкой. Он коротко замахнулся и снизу вверх, апперкотом, крепко двинул аппарату в «подбородок».
— Вот так надо, — сказал. — Прошу.
После чего аппарат оторвал билеты — и мне, и бабушке, и одной даме, которая вовсе ничего не бросала.
Вылезли мы с ним на одной остановке. То есть я сперва не заметил, что и он тоже вылез.
Жара на улице была оглушительная. Я подошел к автомату для газводы, сунул в щель три копейки. Автомат подрожал, всхлипнул, но воды не отпустил.
И тут кто-то отодвинул меня плечом:
— Бастует, халява?
Оказалось — тот самый, автобусный парень. Он развернулся и нанес автомату страшный удар! В боксе такой удар называется «свинг». Если на него нарвешься — все: заказывай носилки.
Автомат натужно крякнул, из всех его дырок сразу хлынула вода. С тройным сиропом.
Дальше мы пошли вместе — оказалось, по пути.
Парень шагал крупно, торопился.
— Футбол сегодня, — объяснил он на ходу. — Наши с кемеровчанами.
— Ага, — семеня рядом, закивал я. — Тоже вот хотел посмотреть, да куда там. Еще позавчера билеты расхватали.
— Так ведь транслируют.
— Транслируют. А где посмотреть-то? (Телевизора у меня тогда еще не было).
— Ладно, студент, сказал он. Идем ко мне — составишь компанию… Только учти — без керосина. Этого не держу — не рассчитывай.
Заявились мы не вовремя. Жена его как раз затеяла стирку. Стирала она в ванной, но грязное белье вылезло аж в узкий коридорчик.
Я затоптался было в нерешительности, но хозяин сердито пхнул ногой белье:
— Развела тут!..
— Так я же не знала! — виновато отозвалась из ванной жена.
— А надо знать! — жестко сказал парень. — Закрой хоть дверь поплотнее. А то будешь… трещать.
Болел он сурово, каменно. Сидел, посунувшись вперед, и молчал. Мне-то хотелось вскочить, заорать, но я удерживал руками дрыгающиеся колени — терпел.
Из ванной доносилось тонкое гудение машины. Потом смолкло.
— Петя! — жалобно позвала жена.
— Чего тебе?
— Да опять…
— Погоди — тайм закончится. Закончился первый тайм — и хозяин ушел в ванную. Я думал, он возьмет отвертку, плоскогубцы, провозюкается там весь перерыв. Ничего подобного. «Бум!» — донеслось из ванной, и машина ровно загудела.
Перерыв кончился, пошел второй тайм.
Наши отыгрывались. Левый крайний, Петраченко, превосходил себя. Уже два раза его сносили почти в штрафной площадке. Еще бы полметра — и пенальти. Но — не везло мужику.
В один из моментов, когда Петраченко снова отчаянно рвался по краю, чтобы сделать прострел, экран вдруг заполосовал.
— У, тунеядец! — сказал хозяин, поднялся и — словно молотом по наковальне — ахнул телевизору по кумполу.
Экран тут же очистился. Мы даже успели посмотреть, как набежавший защитник Салов, с подачи Петраченко, головой вколотил мяч в «девятку»…
С тех пор прошло много времени. Иногда мы встречаемся с ним на собраниях или активах. Обычно он сидит выпрямившись, открытый всем взорам. Но почему-то я вижу только его челюсть — крепкую, тяжелую, уверенную. И все не могу поймать глаза.
Глаза его я так и не запомнил.
Какие они?
Что такое хорошо
Стройка была показательной. И одновременно экспериментальной. На фасаде здания висел красный лозунг:
А чуть ниже висел другой лозунг:
Еще ниже на большем плакате усатый жилец-пенсионер с благодарностью пожимал руку безусому строителю.
Но самым главным достоинством стройки было то, что прорабом здесь работал мой старый друг и одноклассник Павел Сергеевич Морданцев.
«Отоварюсь по классу люкс!» — подумал я и, помахивая ведром, ступил на территорию стройки. Павел Сергеевич стоял возле башенного крана и, размахивая руками слева—вверх—направо, отдавал приказания.
— Здравствуй, Паша! — сказал я.
— Хо-хо! — закричал он. — Сколько лет!
— А я, Пашенька, с просьбой к тебе. Дай известочки. Хорошая у тебя известка?
— Вот! — сказал Паша, поднеся к моему носу большой палец. — Можно сказать, благодаря этой известке каждый месяц прогрессивки получаем. Тебе сколько надо — вагон, два?
— Куда! — отмахнулся я. — Полведра всего.
— Тю! — сказал Паша. — О чем разговор? Нагребай! — И сам схватил лопату. — А может, вагон надо? Ты не стесняйся.
— Да, нет, спасибо, — поблагодарил я. — Значит, говоришь, хорошая известка?
— С хлебом есть можно! — заверил Паша. И вдруг насторожился: — А тебе, собственно, зачем она?
— Квартиру побелить.
Паша ткнул в землю лопату и хмуро сказал:
— Вываливай обратно.
— Ты чего? — встревожился я.
— Вываливай, — вздохнул Паша. — Как другу говорю. Нельзя ею свою квартиру. Облетает, сволота! Ты вот что, — сказал он. — Если ремонтировать хочешь, я тебе посоветую. Тут одна бабка есть, частница. Купи у нее две чашечки негашенки — за глаза хватит.
Я так и сделал — купил у бабки-частницы две чашечки негашенки, и мне хватило за глаза.
— Ну, брат, спасибо, — сказал я Паше после ремонта. — Мировую ты мне старушку подсказал.
