пограничного с Тамбовщиной пензенского села Чернышево, куда неожиданно ворвались три машины из чекистского автобронеотряда № 52. Кстати, шофер одной из машин – Михаил Лаврентьевич Соловьев, увидевший скакавшего к лесу Антонова и указавший на него пулеметчикам, уже через несколько дней получил орден Красного Знамени. /И вообще мало кто знает, что примерно каждый десятый орден Красного Знамени в гражданскую войну 1918-1922 годов был дан именно за подавление антоновщины/.
О ранении Антонова в голову немедленно и громогласно протрубили почти все тамбовские газеты. Поэтому остается только гадать, что же толкнуло популярного в свое время советского писателя Николая Евгеньевича Вирту дать в известном романе 'Одиночество' свою версию происхождения шрама на голове Антонова. Уж не то ли обстоятельство, что главным рецензентом романа был Иосиф Виссарионович Сталин, и поэтому боевое происхождение шрама не вписывалось в жесткие рамки 'социалистического реализма'? Однако предоставим слово Вирте:
'Вечером в избе, где жил Антонов, за закрытыми ставнями пьянствовали Антонов, Косова и Герман.
…Ночью, совсем потерявшие остатки разума, они спустились вниз и, шатаясь, пробрались к амбару. Там вторые сутки ждали своей участи пленные коммунисты. Герман отпер амбар, зажег свечу в фонаре, висевшем у притолоки.
Пленные – их было пятеро: четверо мужчин и девушка-учительница – сбились в кучу и, тесно прижавшись друг к другу, ждали смерти.
Антонов, не целясь, выстрелил в угол. Девушка вскрикнула.
– Т-ты не можешь, – сказала Косова, ее шатало от самогонки. – Д-дай я!
Она прицелилась, маузер дал осечку, прицелилась еще раз. Из угла выскочил чернявый, босой человек, в одном исподнем и крикнул:
– Палачи, убейте! – и рванул на себе рубашку. Дрожащими руками Герман выхватил браунинг и выстрелил в белое пятно, человек упал и пополз в угол, к своим.
Потом Косова и Антонов начали палить в живую, шевелящуюся стонущую кучу.
И вдруг из нее начал вырастать человек. Хватаясь за бревна, вставала девушка. Она обернулась к убийцам, колеблющийся свет упал на ее лицо, обагренное кровью. Дико завизжала Косова; выронив маузер, она бросилась бежать; с безумным, перекосившимся от ужаса лицом пятился назад Герман; Антонов захрипел, метнулся к двери, упал и расшиб о косяк голову. В амбар вбежали люди.'
Что здесь можно сказать? Что ни Маруси Косовой, ни Шурки Германа ко времени описываемых в романе событий /май – июнь 1921 годе/ уже давно не было в живых? Выходит, что воинствующий трезвенник Антонов пил 'вонючую самогонку' с покойниками?!
Впрочем, далеко не один Николай Вирта грешен по части измышлений, касающихся биографии Антонова. Вот и другой известный писатель, Варлам Тихонович Шаламов, со своим 'достоверным' рассказом 'Эхо в горах'. Это трогательное до слез, но, увы, абсолютно придуманное повествование о том, как в разгар восстания Антонов попал в плен, а красный комбриг, некто Михаил Степанович Степанов /якобы бывший эсер, сидевший когда-то в Шлиссельбургской крепости вместе с Антоновым и даже целый год скованный с ним одной цепью/, устроил ему побег, предварительно взяв с Антонова честное слово /честное каторжное?/, что тот прекратит вооруженную борьбу с советской властью. Александр Степанович, понятное дело, слово свое не сдержал. А лет через шесть чекисты узнали о том, кто помог Антонову бежать, и бывший комбриг получил 10 лет лагерей, где и повстречался с Шаламовым. Кстати, последний весьма любопытно, но опять- таки совершенно неверно описывает и гибель Антонова: 'Антоновщина шла к концу. Сам Антонов лежал в лазарете в сыпном тифу, и когда лазарет был окружен красноармейскими конниками, брат Антонова застрелил его на больничной койке и застрелился сам. Так умер Александр Антонов. «Разумеется, каждый писатель, обращающийся к исторической теме, имеет неоспоримое право на художественный вымысел. Однако всему же должен быть предел. Особенно это касается такого жанра, как исторический очерк. Поэтому вряд ли можно найти сколько-нибудь вразумительный ответ на такой, к примеру, вопрос: почему ставший ныне популярным у нас писатель-эмигрант Роман Борисович Гуль, создавший в одном из своих исторических очерков довольно колоритный /хотя и безбожно искаженный/ образ 'легендарного атамана- мстителя' Антонова, именует его совсем другим именем и отчеством – Герасимом Павловичем? И вообще, по Гулю, антоновщина была не в Черноземье, а в Поволжье. На наш взгляд, это уже слишком.
И все же недосягаемой вершиной беспредела в изображении Антонова и вообще событий антоновщины являются бесчисленные, но совершенно бредовые газетные публикации и интервью 1990-х годов тамбовского пенсионера Бориса Васильевича Сенникова, который, насколько известно автору этих строк, не является историком и никогда не бывал ни в одном из архивов, где хранятся документы по истории Антоновского восстания.
В середине июня 1921 года еще не оклемавшийся толком от недавнего ранения в голову Антонов опять угодил в переплет. В тот день красные курсанты обнаружили и атаковали неподалеку от села Трескино Кирсановского уезда небольшой повстанческий отряд, в который как раз угораздило приехать Антонова. После короткого боя мятежники 'рассеялись' в разные стороны, а преследуемые конными курсантами Антонов и четверо его ближайших сподвижников выскочили прямо на Трескино, где размещался штаб сводной курсантской бригады.
Увидев выгнанных на село пятерых мятежников и с удивлением узнав в одном из них самого Антонова, командир бригады и еще человек двадцать штабистов и курсантов мигом вскочили на коней и бросились на перехват Антонова и его спутников. Однако многоверстная бешеная скачка со стрельбой окончилась безрезультатно. Кони преследуемых оказались резвее.
В начале июля, желая спасти остатки своих разгромленных армий от окончательного уничтожения, Антонов приказал повстанческим командирам прекратить вооруженную борьбу и, сохраняя людей и оружие, дожидаться того момента, когда красные будут вынуждены вывести из пределов разоренной и голодающей Тамбовской губернии свою огромную /120-тысячную/ оккупационную армию. И тут же сам первым продемонстрировал пример исполнительности, внезапно и бесследно исчезнув даже из поля зрения советской военной и чекистской разведки.
Отметим, что этот приказ Антонова почему-то не на шутку встревожил не только командующего войсками губернии Тухачевского, настоятельно рекомендовавшего Москве ни в коем случае не спешить с выводом войск /особенно курсантских частей/ с Тамбовщины, но и самого Ленина, посчитавшего даже необходимым ознакомить Политбюро РКП/б/ с этим приказом Антонова.
Настойчивые попытки чекистов и войсковых разведчиков установить местонахождение затаившегося Антонова увенчались успехом лишь 30 июля 1921 года, когда стало известно что он с отрядом в 180 человек скрывается в районе озера Змеиное, что между селами Рамза и Паревка Кирсановского уезда. 2 августа весь этот труднодоступный район – сплошные болота и озера – был наглухо блокирован курсантами и отборными частями внутренних войск и регулярной Красной армии. А на следующий день красные курсанты дважды пытались достичь Змеиного озера, но оба раза были остановлены на подступах к нему сильным ружейно- пулеметным огнем антоновцев. 4 августа район Змеиного озера был подвергнут сильнейшему артиллерийскому обстрелу и бомбардировке с воздуха. И хотя это не нанесло ощутимых потерь мятежникам, однако подействовало на них очень деморализующе, что обнаружилось уже утром 5 августа, когда красноармейские цепи начали сжимать кольцо окружения.
К вечеру все было кончено. Половина антоновского отряда погибла в бою, а половина попала в плен. Однако среди убитых и пленных мятежников ни самого Антонова, ни его брата Дмитрия не оказалось. И вообще для полного счета не хватало еще десятка полтора антоновцев.
Как выяснилось позже, Антонов и другие повстанцы спаслись тем, что спрятались в заранее подготовленных схронах внутри озерных кочек, из которых была выбрана земля, и курсанты прошли буквально над ними.
6 августа были подведены итоги прочесывания. Несомненный успех операции серьезно омрачался тем, что в густой невод облавы так и не попалась самая крупная рыба – братья Антоновы и скрывавшийся вместе с ними командир 4-го Низовского повстанческого полка Иван Алексеевич Востриков.
Так как пленные мятежники в один голос утверждали. что к началу операции прочесывания Антонов был с ними на Змеином озере, а внешнее красноармейское оцепление клялось и божилось, что сквозь него никто не мог проскочить незамеченным, то было решено повторить прочесывание 7 и 8 августа.
Но и на этот раз Антонову удалось перехитрить красных, хотя они и обнаружили место на Змеином
