сознавал, что на этот раз на пути у него стояла пустота, против которой он восставал всем своим существом. Он этой пустоты не хотел. Она была ему противна.
«Барселона», забив, и вовсе начала держать соперника на голодном пайке, и на трибунах поднялся остервенелый свист — тысячи туринских тиффози не могли смотреть на то, как мяч после легчайшего кошачьего касания переходит от одного «сине-гранатового» игрока к другому. Фаны гнали вперед своих футболистов, но туринцы все никак не могли прийти в себя после шуваловского кивка.
То, что происходило с Тюрамом, Семен мог объяснить только действием каких-то химических соединений в крови. Но вероятность отравления, присутствия неких разрушающих веществ в организме Тюрама представлялась ему практически равной нулю. Разумеется, в крови подавляющего большинства игроков можно было найти самые невероятные вещества, ведь им постоянно давали и кололи то, что уменьшало боль, способствовало восстановлению мышечной ткани, повышало концентрацию внимания, удесятеряло силы. Не исключено, что были и побочные эффекты. Но такого явно тормозящего действия Шувалов не наблюдал ни разу. Говорят, что бразильцев перед финалом с французами в девяносто восьмом чем-то явно отравили, потому и вышли они на игру совершенно никакими, но все это существовало на уровне слухов, а французы действительно были в тот год хороши. А допинг… допинг в футболе просто смешон. Да пусть кто угодно обожрется анаболиками, великим игроком он не станет. Потому что эта игра — не «выше, быстрее, сильнее». Потому что они — не кенийцы и не эфиопские бегуны, приходящие к финишу на десятую долю секунды быстрее своих соперников. Ни сила, ни выносливость, ни жестокость, ни бесстрашие, ни даже природная гибкость не являются в футболе решающими. Нет такого стимулятора, который давал бы возможность свободно доставлять мяч на любые расстояния из любой позиции в любую точку поля. Никому до сих пор неизвестно, какое качество здесь важнее всего. Может быть, особенным образом устроенный разум, на поле равный по изощренности уму шахматиста? Ведь время между мыслью,
Так неужели Тюрама все-таки траванули? Но кто и зачем? Нет, какого черта Тюрам, «профессор» Тюрам по собственной воле, сознательно дал Шувалову пройти к воротам? Или Шувалов совсем свихнулся и все это лишь случайность?
Раздался свисток к окончанию первого тайма, и Шувалов отправился в раздевалку с твердым намерением разобраться во всем досконально. Сфокусироваться на личном противостоянии с Тюрамом и, если странные ошибки защитника повторятся, спросить напрямую, в лоб, — что он такое творит.
В раздевалке стоял возбужденный гул. Райкаард раздавал указания. Шувалову было приказано перейти на противоположный фланг и оттуда нанести гибельный укол несколько потерявшейся обороне туринского клуба.
Каталонцы сполна насладились завоеванным в первом тайме превосходством и заставили себя ждать, появившись на поле под нетерпеливое покрикивание соперников. Теперь каждое их движение сопровождалось неистовым гулом и свистом. Однако одиннадцать игроков в гранатово-синей форме прониклись таким чувством собственной неуязвимости, что их уже ничто не могло заставить расстаться с мячом. Вот с этой отвагой, исполненные куража, они и разворачивали то издевательски-медлительные, то совершенно немыслимые по скорости атаки. Это было хаотичное на вид, но на самом деле согласованное движение, и каталонцы кружились у штрафной противника, как мотыльки вокруг горящего в ночи фонаря, и это их хаотичное порхание в результате оказывалось просчитанными шахматными ходами. Касание, касание… Прыжок «короля» Буффона за мячом, метнувшимся в самый угол ворот. Бормотание, бормотание… убаюкивание, убаюкивание… жалящий укол, и вот уже на зеленой доске сопернику предложено четыре варианта завершения атаки, один смертоноснее другого. И только правый фланг каталонский атаки пустовал — Шувалов совершил поступок неслыханный, не выполнив едва ли не впервые в жизни приказания тренера. Он так и не ушел на противоположный край поля — остался с Тюрамом. Тюрам бы за ним на правый фланг не побежал, а Шувалову хотелось кое-что выяснить. Нарочно выбирая самые примитивные приемы, которые мог прочитать и футбольный младенец, он продолжил терзать Тюрама, и вот несколько раз оскорбленный столь грубым обращением мяч утыкался в ногу защитника, которую тот автоматически, по привычке выбрасывал.
Семен немного усложнил приемы, но опять же не настолько, чтобы поставить в тупик «профессора».
Вновь они с Роналдинью передали мяч друг другу, и вновь Русский Дьявол рванулся по свободному краю. Тюрам позволил Семену протолкнуть мяч между своих ног. Шувалов, уже уходивший, ждал удара по ногам сзади — такого надругательства над собой ни один настоящий игрок не простил бы… Но не настиг его этот неминуемый удар! Шувалов же — нечего делать — пошел с довольно острого угла к воротам, не отдавая верной передачи в центр, и, как только Буффон вылетел ему навстречу и распластался по газону, перекрыв длинным телом любое направление удара, Семен поддел мяч и заставил его перепрыгнуть распластанного вратаря. Гол, достойный двух дюжин замедленных повторов! Да и те не дадут глазу схватить то самое неуловимо короткое движение!
Шувалов побежал к угловому флажку, к враждебным трибунам и, обращаясь к застывшим тиффози, ударил ладонью по локтевому сгибу полусогнутой руки. И тут же за оскорбительный жест удостоился подзатыльника от вскочившего на ноги Буффона. Арбитр, моментально растащив схватившихся игроков, помахал перед носом Семена желтой карточкой. Но Шувалову было плевать. Факт — но Тюрам и это готов был проглотить.
Еще минуты три спустя на совершенно невинной паузе заставил он Тюрама проскочить мимо — опять случайность? — подождал, пока тот развернется, и опять пробросил ему мяч между ног.
— Что с тобой? — крикнул он Тюраму. — Убирайся с поля или играй по-настоящему.
Блестящее испариной лицо гиганта оставалось застывшей маской.
— Почему ты не играешь, мать твою, я тебя спрашиваю? — Семен чуть не въехал своим раскаленным лбом в этот приплюснутый нос. — И ты думаешь, я поверю, что ты можешь купиться на такую дешевку?
Тюрам невозмутимо молчал.
Теперь при каждом удобном случае Шувалов награждал его парой ласковых слов.
— Что ты делаешь, скажи мне? Что с тобой? Ты слышишь меня, дерьмо? Почему ты меня не трогаешь? Какого хрена ты меня отпускаешь? Мой двухлетний сын, мать твою, играет лучше.
— Отвяжись! — наконец-то не выдержал француз.
— Ты позволил мне забить два гола! Ты думаешь, я ни хрена не вижу? Думаешь, я вконец уже ослеп?
— Отвяжись!
— Как я должен отвязаться? Ты позволяешь мне разгуливать по полю.
— Отвяжись!
— Еще раз скажешь «отвяжись», я тебя урою прямо здесь. Ты что делаешь? Почему не играешь? Почему уступаешь мне? С какой такой стати? Ведь это финал, ты слышишь. Твои трибуны рассчитывают на тебя, а ты мне позволил делать все, что угодно.
— Больной на голову, — огрызнулся Тюрам.
— Да ты сам больной! Ты какого дерьма объелся, скажи мне? Что с тобой происходит? Ты сдал мне всю игру!
— Ты самый крутой здесь, да? А все перед тобой дерьмо? У тебя от твоей крутизны крыша поехала? Два раза прошел, и все, крыша слетела напрочь, стал думать, что все перед тобой нарочно расступаются? Нет, ты точно псих, тебя лечить надо.
— Ты что, считаешь, что я ничего не вижу? Не вижу, что тебе осталось только раком встать, чтобы все поняли, что ты мне всю игру сдал?
— Если ты сейчас не заткнешься, я тебе язык в жопу затолкаю! — пообещал Тюрам.
— Да ты сам стоишь кверху жопой, дерьмо!
И тут Тюрам боднул его бритой головой в грудь — ударил неожиданно, Семен едва смог удержаться на ногах. Всем уже было ясно, что творится что-то неладное, один лишь судья ничего не слышал и заметил только последний тюрамовский тычок, отчего и полез в нагрудный карман за красной карточкой. Тюрам был удален, но и Шувалова после вмешательства бокового арбитра также изгнали с поля.
Расхолодившись, «Барселона» позволила противнику отквитать один мяч. Шувалов, теперь следивший
