– Ты шутишь? – ухмыльнулся он.
– Нет. В последнее время я все реже шучу, ты не заметил?
– Верится с трудом. Как ты-то можешь чего-то бояться?
– Как-как… Обыкновенно. Невелика премудрость.
– Ох, я тебе уже говорил, что совершенно не понимаю, что с нами происходит? – со вздохом спросил Анатоль.
– А я тебе уже говорил, что и сам ни фига не понимаю? – в тон ему откликнулся я.
Нам бы улыбнуться друг другу после такого обмена репликами, но не вышло.
Потом он все-таки отправился спать, а я остался сидеть у костра. Так и встретил рассвет.
– Спасибо, что ты все еще даешь себе труд окрашивать небо в такие невероятные цвета, – совершенно серьезно сказал я солнцу. – И имей в виду: что бы там ни пророчил Один, но я не собираюсь гасить тебя «огненным мечом». Ни за что.
А потом я увидел темные точки на горизонте и сразу понял, что это такое: Один спешил доказать мне, что он не зря носит имя Отец битв, а его приятели Олимпийцы сочли за благо присоединиться к мероприятию.
– Всем пора просыпаться, – сказал я и сам поразился громовому звуку собственного голоса. – Воевать будем, – добавил я в надежде, что это сообщение взбодрит мою армию почище утреннего кофе.
* * *– Игг, к тебе уже можно приближаться на расстояние вытянутой руки или как?
Голос Афины звучал нарочито весело, что не совсем увязывалось с состоянием наших дел. Да, все мы были живы и благополучно вернулись на свои амбы – а толку-то!
Ну, по чести говоря, наше поражение в битве не было ни великой бедой, ни даже неожиданностью. Да я и сам говорил Олимпийцам, что глупо рассчитывать на победу, когда сражаешься со всеми представителями рода человеческого одновременно. Особенно если их предводитель – утратившее разум, но все еще могущественное древнее божество, из тех, кого почитали не тщедушные и трусливые предки людей, а мои собственные гордые родичи.
После сегодняшней битвы я в очередной раз был вынужден пересмотреть свое мнение о безумном скальде, возглавившем армию мертвецов. С какой стати я вообразил, будто он той же породы, что и мы с Афиной?! А мы-то хороши, дурни, еще и на выручку ему давеча поспешили… Попались на его удочку, как дети малые, честное слово!
– Все не так плохо, – сказала Афина, усаживаясь рядом со мной.
Со вчерашнего дня она не расставалась с обликом загорелого актера, даже во сне. Я слышал, как каменные своды нашего жилища содрогались от ее мужицкого храпа.
– Что именно «не так плохо»? По-моему, хуже некуда.
– Этот наш якобы враг… Судя по всему, он весьма дорожит нашими жизнями. Мне показалось, что он внимательно следил за тем, чтобы никто не причинил нам вреда.
– Твоя правда, Паллада. И все равно, паскудно получилось. Знаешь, я никогда прежде не проигрывал сражений.
– Можешь себе представить, я тоже. Но может быть, мы и не проиграли это сражение, друг мой? По-моему, битва закончилась вничью.
– Называй это как хочешь. Но я предпочитаю не лукавить наедине с собой. Пока мы сражались с его людьми, мы славно держались, хотя их летающие машины куда совершеннее ваших. Но когда он наслал на нас этот проклятый ветер… Знаешь, Паллада, до сих пор я сам договаривался с ветром, и он остерегался дуть мне в лицо без моего позволения.
– Да, это было обидно, – согласилась она. – Но знаешь, все действительно не так плохо. Я уверена, что наш, с позволения сказать, «враг» поднял ветер, когда испугался, что его воины нас одолеют. Дело ведь к тому шло, как это ни печально. Он оберегает нас, тебе это не пришло в голову? А значит, все идет как надо. По крайней мере, вопреки предсказаниям этой твоей кошмарной старухи. Все как ты хотел.
– Так-то оно так, – неохотно согласился я. – Но завтра он может решить, что наши жизни ему больше не нужны. А я, знаешь ли, не привык зависеть от чьих-то капризов.
– Если бы здесь был Улисс, он бы непременно сказал, что любого капризного бога можно обвести вокруг пальца, было бы желание, – улыбнулась Афина.
– Что, теперь ты предлагаешь позвать этого твоего любимчика и попросить у него совета? Еще чего не хватало! Я до сих пор обходился без чужих советов, обойдусь и теперь.
– Неужели и моим побрезгуешь? Не хмурься, Вотан, если Улисс нам и понадобится, то уж никак не в качестве советчика. В конце концов, он всего лишь мой ученик. Неужели тыдумаешь, что у меня в запасе не найдется хорошей хитрости?
– Ладно, выкладывай свою хитрость, – согласился я.
Почему бы и нет? Иногда в голову этой сероглазой приходят мудрые мысли.
– Я так поняла, что в соответствии с пророчеством армию наших врагов должен был возглавить твой старинный недруг по имени Лодур, верно? – спросила она.
– Верно. Ну и что с того?
– А он знает, что его место занято? – лукаво спросила Афина.
– Знает ли он? Да, это хороший вопрос! Может быть, знает, а может, и нет… Продолжай, Паллада.
– Ты и сам можешь продолжить, ты ведь у нас Отец мудрости. Нужно просто стравить этих двоих и поглядеть, что будет.
– Хорошо говоришь. Но что, если вдруг Лодуру повезет, он одолеет этого парня и займет его место, согласно пророчеству? – нахмурился я.
– Одолеет? Не смеши меня, Один! Неужели ты думаешь, что нашего врага так легко одолеть? Если бы это было так, мы бы и сами справились. Впрочем, если окажется, что этот твой Лодур на редкость удачлив, никто не запретит нам встрять в их драку и помешать ему – разве нет?
– Тоже верно.
Я понял, что Афина предлагает мне не самый скверный выход из положения. Что бы там ни случилось между этими двумя, хуже, чем есть, все равно не будет. И потом, в пророчестве Вёльвы ни слова не говорилось о ссоре между предводителями армии наших врагов – значит, мы просто обязаны постараться столкнуть их лбами.
– Ладно, допустим, ты права… Но что если они столкуются? Не удивлюсь, если наш враг обрадуется и скажет Лодуру: «Занимай мое место, мне все надоело!» Когда мы беседовали, мне показалось, что он только и ждет шанса умыть руки.
– Об этом не беспокойся. Я не позволю ему «умыть руки», – объявила Афина.
Я удивленно уставился на нее: что она еще задумала?
– Разве ты не заметил, как он смотрел на меня? Если я позволю ему хотя бы надеяться, что когда-нибудь ему будет позволено поцеловать меня… Знаешь, возможно, в этом случае Последняя битва пройдет по моему сценарию.
– Кое-кто однажды говорил мне, что прожил бесконечно долгую жизнь, не оставляя на своем теле отметины чужих губ, и не хочет менять это в самом конце, – сердито сказал я.
Мне очень не понравились ее слова, а улыбка, притаившаяся в уголках рта Марлона Брандо, – и того меньше. Странная это была улыбка, не слишком похожая на те, что я привык видеть на устах Паллады, в какое бы тело она ни рядилась.
– Я же говорю, что просто позволю ему надеяться, – рассмеялась Афина. – Не надо так мрачно смотреть на меня, Игг! Ты – друг, поэтому тебе я сразу сказала правду. Но это не значит, что я должна быть столь же прямодушна с нашим врагом. Мало ли какие слова я буду ему говорить! В любом случае дальше слов дело не зайдет.
– И ты всерьез полагаешь, что ему будет достаточно твоей болтовни? Так может думать только неразумная девчонка!
