уверен, что горбатого могила исправит… Впрочем, строго говоря, горбатых не исправляет даже могила.
– Не захочет? Что ж, могу его понять. Ладно, рассказывай подробно.
– За тем я и пришел, – Одиссей одарил меня самой ослепительной из улыбок. – Слушай, Владыка… или тебе больше нравится, когда тебя называют Макс? Я слышал, так называла тебя красивая женщина с молодым лицом и седыми волосами…
– Называй как хочешь. Самое главное – не Майклом Джексоном, а то я страшен в гневе… Так что ты хотел спросить?
– Я, конечно, понимаю, что ты – предводитель армии мертвых, Разрушитель мира и, как сказали бы мои религиозные друзья, скорее всего, Антихрист… Но может быть, в твоем черном сердце осталась хоть капля сострадания к усталому путнику? Я ничего не ел дня четыре кряду, а перед этим жевал какую-то дрянную черствую лепешку и запивал ее теплой кока-колой. Ничего другого в моей сумке не нашлось. У тебя не принято кормить усталых гостей, Владыка?
Я невольно улыбнулся: на этого парня было совершенно невозможно сердиться! Вообще-то Одиссей здорово недооценивал свое обаяние, когда просил у меня какое-нибудь оружие. Он родился со щитом в руках, и этот щит был куда надежнее, чем все мои колдовские прибамбасы.
– Принято. Ты сам виноват. С этого следовало начинать, а ты сбил меня с толку своими интригами…
Первые полчаса отставной царь Итаки был совершенно некоммуникабелен. Он не просто ел, он жрал, а я умилялся, как заботливая бабушка. Если бы наши припасы не были неистощимы благодаря могуществу Джинна, они бы закончились прямо сегодня.
Наконец он перевел дух и уставился на меня глазами совершенно счастливого человека.
– Извини за эту паузу. Я немного увлекся. Хорошо живешь, Владыка! Так шикарно я не питался даже в те благословенные дни, когда этот мир еще не собирался рушиться….
– Рассказывай, не тяни, – попросил я. – Что за тип этот Локи? И о чем вы говорили – кроме как обо мне?
– Да считай, что больше и ни о чем. О тебе да о нем самом. Локи все твердил, как ему чертовски повезло: избавиться от такого тяжкого бремени…
– На его месте я бы тоже радовался. Жаль только, что я не на его месте!
– Забавно, – улыбнулся Одиссей. – Один так боится, что все начнет происходить в полном соответствии с древним пророчеством. Он почему-то уверен, что его бывший побратим сделает все, чтобы пророчество исполнилось. Ему и в голову не пришло, что Локи не меньше, чем он сам, озабочен, как бы уйти от судьбы. Он слышал о тебе, но опасался, что это досужая болтовня. Обитатели Утгарда не очень-то знают, что творится за его туманными границами… Знаешь, Утгард – странное место! Там много удивительных существ, среди которых я узнал наваждения, морочившие меня во время моих странствий, и встретил множество тварей, доселе мне неведомых. Все они считают Локи своим господином, но я таки не понял, в чем, собственно, выражается его господство. Обитатели Утгарда делают все, что заблагорассудится, и никто не ограничивает их свободу… Оно и понятно, какому безумцу взбредет в голову всерьез повелевать миражами!
– Всякому, кто любит повелевать. Какая, к черту, разница – кем?!
– Может, оно и так… Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте. Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске и очень радовался, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить.
– Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! – усмехнулся я. – Чем, интересно, он собирается расплачиваться?
– Мне показалось, что у такого существа, как Локи, найдется хороший подарок для каждого, – возразил мой гость. – Даже для тебя – почему бы и нет?
– Ладно, это его проблемы. Жил же я как-то до сих пор без его благодарности, и ничего… Эх, дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: «Уходи, теперь я тут самый главный!» Честное слово, мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но я подозреваю, что такое счастье мне не светит.
– Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно когда они исходят от ее избранников, – неожиданно серьезно сказал Одиссей. И тут же заулыбался: – Ты позволишь мне называть тебя этим именем, если уж я его знаю?
– Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет?.. Расскажи-ка мне еще о Локи и об Утгарде. Что ты там говорил о его «туманных границах»?
Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня.
«Туманные границы»? Я так сказал? Да, действительно. Они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если смотреть из-под опущенных век, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутрово-розовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником. Преодолеть их – великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда… да и был ли я там? Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю. Наверное, Утгард – одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха-поденка.
Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние.
– Что я скажу Афине?! – огорченно вздохнул он. – Она так надеялась, что я вернусь с новостями…
– Скажешь ей то же, что и мне. Или пригласи ее туда на прогулку, пусть сама смотрит.
– Она не захочет, – печально возразил Одиссей. – В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест… Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что-то?
– Надо бы рассердиться, – проворчал я. – Но злодей из меня всегда был никудышный. Скажу больше, я такой идиот, что еще и помогу тебе убраться отсюда с максимальной скоростью… Джинн, ты тут, душа моя?
Разумеется, он был тут – где же еще? Так что через несколько секунд услужливый маленький смерчик аккуратно оторвал от земли обалдевшего от изумления Одиссея. Мгновение, и он исчез.
«Вот черт, я же хотел передать с ним записку Афине, – огорченно подумал я. – И как только забыл?!»
Впрочем, какая-то часть меня ликовала: если уж с запиской ничего не получилось, значит, можно отправиться на свидание – просто чтобы не оказаться законченным хамом. Я в очередной раз напомнил себе, какие пакости обычно случаются со слабоумным «Владыкой» по имени Макс, когда он расслабляется и начинает исполнять свои идиотские прихоти. Но на сей раз не помогло даже это горькое лекарство.
Весь остаток ночи я провел не смыкая глаз, да и день, последовавший за этой ночью, не принес мне успокоения. Я предпринимал героические усилия, чтобы мои «генералы» не стали жертвами скверного настроения своего, с позволения сказать, предводителя. Выжимал из себя любезные улыбки и делал вид, что заинтересованно слушаю их рассуждения о предстоящем нам путешествии через море – можно подумать, будто мы могли позволить себе роскошь строить хоть какие-то планы!
– Знаешь, Макс, у меня очень смешные новости!
Я обернулся и увидел, что рядом с моим Синдбадом вышагивает дромадер Анатоля. Я почти искренне обрадовался ему. Несколько дней назад этот неугомонный парень отправился в своего рода инспекционную поездку, посмотреть, что за люди в нашем войске и чем они дышат – по его собственному выражению.
– Смешные – это хорошо. И какие же именно?
– В нашем войске буйным цветом расцветают религиозные секты!
– Самое время! – фыркнул я. – И кому же они поклоняются, эти гениальные ребята?
– Как это – кому?! Тебе, разумеется!
– Мне уже не смешно, – вздохнул я.
– Напрасно. Знал бы ты, как они развлекаются!
– Могу себе представить…
