почувствовал, что настроение его улучшается с каждой минутой. Перспективы виделись герцогу самыми приятными. У девочки нежная кожа и великолепные каштановые локоны, без всех этих фижм и корсетов она наверняка чудо как хороша. Юна, чиста и невинна. Неудивительно, что развращенных высшим светом мужчин тянет именно к таким. Де Бофор, мечтательно прищурился, разглядывая свою, как он рассчитывал, в скором будущем новую любовницу.
К сожалению, пока фантазии де Бофора оставались лишь фантазиями. Сегодня герцогу, как назло, никак не предоставлялся случай познакомиться с маркизой д’Оди поближе. Королева ни на шаг не отпускала девушку от себя. Прием, однако, должен был вскоре закончиться. Шел великий пост, поэтому придворным приходилось умерить свои аппетиты в развлечениях и старательно разыгрывать плотское смирение. Франсуа, на правах близкого друга ее величества, надеялся задержаться в Лувре и рассчитывал улучить минутку для нескольких приватных комплиментов после приема, но и тут герцога поджидала неудача. По дворцовому этикету фрейлинам Анны надлежало оставаться в ее обществе до того момента, когда королева отправится ко сну. Ночевали девушки, разумеется, тоже в Лувре. Но ее величество, помня о нездоровье Луи-Батиста, сделала своей крестнице поблажку. Мадемуазель де Лажуа было позволено вернуться к отцу во дворец д’Оди. Де Бофор, не знавший этой подробности, упустил юную красавицу, как говорится, прямо из-под носа. Решительно, сегодня задался неудачный день!
Самой Виолетте день, наоборот, казался удачным и настолько заполненным событиями, что аж голова кругом. Подложив под локоть бархатный пуфик, новоявленная «придворная дама» устроилась поудобнее и, покачивая головой в такт движению кареты, погрузилась в раздумья. Стоило девушке смежить веки, перед глазами тут же пестрели роскошные наряды и бесконечные лица придворных. Всех их предстоит изучить и запомнить: кто есть кто, и как с каждым из них подобает обращаться, и кто как относится к ее величеству. А сама королева… Маркизе не давало покоя злосчастное письмо, спрятанное в комнате. Спасительная мысль нагрянула неожиданно. Можно ведь посоветоваться с Дидье. Выздоравливающий студент казался Виолетте человеком неглупым, он наверняка разбирается в испанском, да и от придворных интриг юноша далек. Даже не дворянин. Решительно, почему бы ей не поговорить по душам с Дидье Ламбером.
Воспоминание о нем сменилось мыслями о лейтенанте де Фобере.
Виолетта вздохнула.
Королева Анна в шутку порекомендовала прислушаться к словам принцессы Конде и воспользоваться моментом. Мадемуазель де Лажуа отнеслась к этой шутке очень серьезно. Если бы она еще умела «пользоваться моментом»! Влюбленность – болезнь, которую можно подцепить абсолютно неожиданно и где попало. Что-то похожее происходило сейчас с маркизой д’Оди. Беда в том, что девушка «заразилась» первый раз в своей жизни. Она сама еще толком не понимала, что с ней. И почему мысли о едва знакомом мужчине вызывают в ее душе такое трепетное волнение, словно речь идет о любимом отце или, по крайней мере, близком друге.
Герцог де Бофор был бы весьма разочарован, узнав, что про него мадемуазель де Лажуа в этот вечер даже и не вспомнила.
А тем временем тот самый герцог, развалившись на кушетке в будуаре госпожи де Монбазон, поинтересовался:
– Кстати, дорогая, знакома ли вам некая мадемуазель де Лажуа?
– Дайте припомнить? Ах да, юная протеже королевы. Что, вы уже положили на нее глаз, Франсуа? – отозвалась светская львица.
– О, этой девочке далеко до вас. Но мне хотелось бы познакомиться с ней поближе. Она может быть нам полезной. Как бы это устроить?
– Не вижу сложностей. В субботу я устраиваю званый обед, соберется избранное общество. Думаю, она не откажется от приглашения.
– Вот не знаю, что я больше ценю в вас – ум или красоту, мадам.
Глава 12
Принцесса и лейтенант
Принцесса Конде, возвращаясь домой, была не менее задумчива, чем мадемуазель де Лажуа. Даже мысли этих двух красавиц, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, оказались в чем-то сходны. Женщины часто думают о мужчинах. На сей раз две женщины думали об одном и том же мужчине.
На выходе из Лувра Шарлотта-Маргарита совершенно неожиданно столкнулась с капитаном де Кавуа. Как правило, принцесса мало обращала внимания на охрану дворца и при случае ограничивалась разве что мимолетным небрежным кивком, адресованным командиру гвардейцев кардинала. Де Кавуа не был особо родовит, да и в свое время слишком рьяно служил Ришелье, чтобы заслужить симпатию Монморанси-Конде. Но на этот раз она неожиданно для себя самой изменила традиции.
– Я слышала, шевалье де Фобер оставил службу у моего сына, чтобы присоединиться к вашим гвардейцам, капитан? – негромко заметила Шарлотта, останавливаясь.
Луи де Кавуа изумленно округлил глаза. Нет, он был прекрасно осведомлен о том, что Мазарини отозвал Эме из действующей армии и предложил сменить должность лейтенанта у герцога Энгиенского на должность лейтенанта кардинальских гвардейцев. Но то, что этим фактом заинтересуется сама принцесса Конде…
– Да, ваше высочество, верно, – капитан растерянно поклонился, лихорадочно пытаясь понять, какую еще информацию потребует выложить дама.
– Я хотела бы перекинуться с этим господином парой слов, – заявила принцесса. – Расспросить о сыне…
– Разумеется, ваше высочество. Как только шевалье вернется в Париж, я передам ему ваше пожелание.
– А сейчас, значит, господин де Фобер не в Париже, – задумчиво уточнила Шарлотта. – Я слышала, еще вчера…
– Вчера после обеда его высокопреосвященство отправил лейтенанта де Фобера в Нуази, – пробормотал окончательно обескураженный капитан де Кавуа. – Расследовать дело об убийстве Филиппа д’Исси-Белльера.
– Вот как. Надолго?
– Не имею чести знать, ваше высочество.
Принцесса Конде рассеянно кивнула.
– Благодарю вас, капитан.
Она почувствовала что-то вроде облегчения и разочарования одновременно. Карета мягко покачивалась на рессорах, Шарлотта куталась в теплую, подбитую мехом куницы накидку, а мысли принцессы вновь и вновь возвращались к событиям семилетней давности. Тогда она влюбилась. Как бы фальшиво это ни звучало в устах избалованной мужским вниманием придворной красавицы, стоящей к тому же на пороге старости. Последнее время ее высочество терпеть не могла то, что видела в зеркале. Ей сорок восемь. И красота, щедро данная природой, уже почти увяла. Да, прекрасные белокурые волосы пока еще неподвластны седине, но морщины не скроешь и не уничтожишь дорогими мазями и примочками, декольтированные платья самое время сменить на более строгие, а талию спасает только жесткость корсета. Когда шестидесятилетняя Маргарита Наваррская – обрюзгшая, располневшая женщина, фактически совсем старуха – таскала в свою спальню восемнадцатилетних юнцов, над ней потешался весь двор. Сейчас Шарлотте казалось, что она понимает королеву Маргариту. И сама собирается добровольно примерить на себя ее шкуру. Конечно, Эме не восемнадцать. И все же она на двадцать лет старше мужчины, который сейчас занимает ее мысли. К тому же де Фобер сам прервал с ней отношения. Или нет?
Принцесса Конде поплотнее закуталась в меха. Нуази. Какое совпадение. Как раз сейчас в Беруаре у Элизы гостит ее дочь. Чем не повод наведаться в аббатство?
Шарлотта прекрасно понимала, что собирается совершить несусветную глупость. Рано или поздно лейтенант вернется в Париж, нет никакой необходимости сломя голову нестись в Нуази. Но ничего не могла с собой поделать. Поистине, когда Господь хочет нас наказать, он лишает нас разума вместе с силой воли.
«Завтра же утром, – решила принцесса Конде, – поеду навестить дочь».
