Виолетта смиренно поцеловала руку королевы.
– Продолжайте, дитя мое. Говорите! – тоже шепотом потребовала Анна Австрийская. – Разумеется, я вас прощаю…
Сейчас королева готова была пообещать что угодно, только бы выяснить происхождение письма.
– Умирающий… Я пыталась помочь ему, но безуспешно… Он передал мне это послание, умоляя хранить тайну. Вашу тайну.
– И вы?
– Я дала слово. Видите, ваше величество, сам Господь этого хотел.
– Кто-нибудь еще знает… про письмо? Гвардейцы, которые спасли вас от волков?
– Нет, никто. Разве что только тот человек… убийца.
Королева нахмурилась. Торопливо развернула письмо и, кусая губы, пробежала его глазами.
– Вы его прочли, мадемуазель, не так ли? – спросила Анна строго. – Оно распечатано.
– Да, ваше величество, – выдохнула Виолетта. – Оно не было подписано. И я не была до конца уверена, что письмо действительно адресовано вам.
– Теперь уверены?
– Да.
– И уверены в том, что вам следовало передать его мне?
– Да.
– Филипп Испанский – мой брат, – пробормотала Анна, словно оправдываясь. – Но то, что он просит… Эта бумага, попади она в чужие руки, может меня погубить. Вы это понимаете?
– Да, но…
Ее величество быстро спрятала письмо в рукав и рассеянно поправила складки платья.
– Теперь вы, маркиза, наверное, думаете, что я никудышная королева, – голос женщины был тих и ровен. – Которая интригует против Франции в пользу Испании, да к тому же позволяет себе вольности с первым министром. Наверняка ваш отец говорил обо мне совсем другие вещи.
– Он почитает вас, словно святую…
– А я, на самом деле, лишь жалкая грешница, не так ли?
– Вам не в чем оправдываться передо мной, ваше величество. Вся Франция знает… знает, что король Людовик никогда не оказывал вам того почтения, которое вы заслуживаете. И никогда не любил вас…
– Вся Франция, говорите? – Анна горько усмехнулась. – Что за дело Франции до горестей чужестранки?
– Мой отец говорил также, что каждый человек имеет право любить и быть любимым. Особенно женщины, которых обстоятельства часто принуждают к браку по расчету. Он обещал, что, когда придет мое время, я выберу сама…
Королева ласково обняла крестницу за плечи.
– Вы счастливый ребенок, Виолетта. Увы, короли не могут позволить подобную щедрость в отношении собственных дочерей.
– Даже короли не в силах запретить любить. На все Божья воля… А господин Мазарини очень хорош собой. Намного приятнее де Бофора, – добавила девушка простодушно.
Ее величество рассмеялась.
– Герцог де Бофор – это всего лишь для отвода глаз. Можете смело забирать его себе, моя милая. Если вам того угодно. Я заметила, как Франсуа любовался вами вчера за карточным столом. А лучше оставьте его мадемуазель де Бофремон или госпоже де Монбазон. По правде говоря, Бофор, хоть и дьявольски обаятелен, при этом груб, жесток и самовлюблен, словно Нарцисс.
– Благодарю за совет, ваше величество.
Две женщины переглянулись с видом заговорщиц.
– Мы редко видимся… – грустно заметила Анна. Виолетта сразу поняла, что на этот раз речь идет не о Франсуа. – Вернее, часто видимся на людях. Но очень редко наедине. За последние пять лет… Только после смерти Ришелье я перестала чувствовать за спиной перешептывания его многочисленных шпионов. А теперь, когда Людовик болен… У Джулио много врагов. Ведь он чужак в этой стране, так же, как и я…
– Это очень печально, ваше величество.
– А мне так не хватает тепла его рук, его прикосновений, его голоса… Ты вряд ли понимаешь это, Виолетта. Ты еще ребенок. А мне… мне уже много лет. Перед тобой женщина, которую долгие годы лишали права чувствовать себя женщиной… Мадемуазель де Лажуа, будьте любезны, подайте мне лист бумаги.
По тому, как мгновенно королева сменила тему, Виолетта поняла, что они больше не одни в комнате – раньше, чем увидела мадемуазель де Бофремон.
– Ваше величество, епископ Бовезский нижайше просит принять его, – сообщила камер-фрейлина, опускаясь в почтительном реверансе.
– Хорошо, милая. Проводите преподобного сюда, в этот кабинет.
Маркиза д’Оди, пользуясь моментом, торопливо подобрала с пола книгу.
– Я могу быть свободна, ваше величество?
– Конечно, дитя мое. И вы, Мари-Клер, после того, как позовете епископа, тоже свободны.
Мадемуазель де Бофремон проводила удаляющуюся Виолетту недовольным взглядом.
По галерее возле покоев Анны Австрийской прогуливался неотразимый Франсуа де Бофор. Молодой герцог явно поджидал кого-то из окружения ее величества. И, судя по всему, дождался.
– Помилуй Бог, маркиза, что за тяжесть вручила вам королева? – герцог, привычным жестом придворного щеголя поправив тщательно уложенные волосы, направился прямиком к выскользнувшей из кабинета мэтра Ле Гра Виолетте д’Оди.
– Ах, это, – девушка очаровательно зарделась. – Это полный свод придворных церемониалов, его мне предстоит изучить и соблюдать как даме, состоящей на службе в свите ее величества.
– Следовательно, вас все-таки назначили фрейлиной. Я очень надеялся, что так оно и будет. Примите мои поздравления. Свежий прекрасный цветок в этом порядком набившем оскомину букете записных кокеток.
Глава 15
Еще один тайный ход
Они достигли Беруара довольно быстро. Эме хотел откланяться, однако принцесса настояла, чтобы он и его люди остались обедать. Госпожа де Бланшетт вряд ли будет рада таким гостям, как гвардейцы кардинала, – помнится, в прошлый визит чуть не убила де Фобера взглядом, – однако выбора особого нет. Пренебрегать приглашением особы королевской крови – глупость. И Эме остался. Его люди были рады гораздо больше, чем он.
Встреча с герцогиней де Лонгвиль и ее верным защитником получилась забавной. Фабьен де Ру никак не ожидал увидеть в Беруаре лейтенанта, да еще и приглашенного Шарлоттой, так что шевалье оставалось лишь сохранять невозмутимое выражение лица, за которым просматривалось плохо скрываемое беспокойство. Анна-Женевьева при виде де Фобера сначала побледнела, потом слегка покраснела, а затем поздоровалась столь высокомерно, что весьма его развеселила. Элиза де Бланшетт оказалась умнее всех: усадила за столом лейтенанта подальше от мадам де Лонгвиль и ее телохранителя.
Обед вышел забавным донельзя. Эме сосредоточенно жевал (готовили в Беруаре очень неплохо) и пытался понять, вызывает ли у него неожиданная встреча с Шарлоттой хоть какие-то чувства, кроме сдержанного любопытства. Увы. Да, ему было интересно, как она провела все эти годы; но семь лет в действующей армии изменили Эме до неузнаваемости. Теперь он уже не наивный провинциал, павший жертвой чар взрослой красавицы. Шарлотта по-прежнему хороша, однако чувства к ней испарились без следа. Когда Эме только приехал в Париж, он в этом сомневался. Увидев бывшую любовницу, убедился окончательно.
Все прошло. Кануло. Сгинуло. Слава Богу.
Только одно его царапнуло: когда принцесса сказала, что он не влюблен. В нее-то Эме был влюблен, и еще как! Но семь лет прошло, и та история многому научила его. Тогда почему, стоило Шарлотте обронить эти слова, вспомнилась недавняя знакомая, маркиза де Лажуа? Взгляд ее зеленых глаза, завитки рыжевато-каштановых волос и непринужденная манера общения.
