Приемная комиссия была растрогана до слез эссе Нэнси, и ее фамилия оказалась первой в списке студентов, которым предстояло прослушать курс в Лондонском университете.
Грейс, безусловно, радовалась за подругу. Хотя ей было немного грустно расставаться с Нэнси на столь продолжительное время. Нэнси была не только лучшей, но и по сути дела единственной ее подругой. Как бы к этому ни относилась миссис Бойл.
– Не понимаю, почему твоя мама упорствует. Тебе ведь уже не пятнадцать, в конце концов. – После продолжительного молчания голос Нэнси прозвучал неестественно резко.
Грейс пожала плечами.
– Ты ведь не будешь всю жизнь держаться за мамину юбку. За десять дней, которые мы проведем в Лондоне, ничего непоправимого не случится. Если уж я не сбила тебя с пути истинного за столько лет…
Нэнси усмехнулась. Неприязненная настороженность Камиллы Бойл всегда забавляла ее. В присутствии матери подруги Нэнси начинала чувствовать себя демоном-искусителем. И это, черт возьми, ей нравилось!
– Мама вовсе не против, чтобы я провела каникулы в Европе, – возразила Грейс.
– Неужели дело только во мне?
– Дело в Лондоне.
Нэнси подняла брови и удивленно уставилась на подругу.
– Уж не знаю, чем ей так не угодил этот город, но мама и слышать о нем не желает.
– Ясно.
– Что тебе ясно? – поинтересовалась озадаченная Грейс.
– Все дело в мужчине.
– В мужчине? – Похоже, то, что было яснее дня для Нэнси, для Грейс представляло собой тайну, покрытую мраком.
– Наверняка в далекие-далекие времена какой-нибудь англичанин разбил сердце твоей матери.
– Моя мама не такая уж и старая.
– Извини, не хотела задеть твои дочерние чувства, – съязвила Нэнси. – Ты ведь знаешь, что я восхищаюсь твоей матерью. Она до сих пор весьма привлекательна. Мужчины смотрят ей вслед. Я не раз была этому свидетельницей.
– Не городи чепухи, – огрызнулась Грейс.
– Это чистая правда. Не станешь же ты отрицать очевидное. Твоя мама – красавица. Если бы не ее дурной нрав…
– Нэнси, – с угрозой в голосе предостерегла подругу от чрезмерно критичных замечаний Грейс.
– Твоя мама красивая, сексуальная женщина, – упрямо повторила Нэнси. – Если бы она не вознесла планку своих требований к мужчинам до заоблачных высот, то уже давным-давно осчастливила тебя отчимом.
Такова была Нэнси. Она всегда говорила то, что думала. Именно за это Грейс ее и любила. Именно поэтому Камилла ее избегала. Не всем людям нравится, когда собеседник говорит им в глаза, что о тебе думает.
– В любом случае мне ничего не известно ни о каком англичанине, – ушла от опасной темы Грейс.
– Если твоя мама никогда о нем не рассказывала, значит, ее сердце и в самом деле было разбито. О ничего не значащих интрижках вспоминать легко, а порой даже весело. Прежние любовники иногда даже смеются при встрече, вспоминая о былых деньках… а точнее ночах.
– Нэнси, какая же ты циничная!
– Ну не всем же быть такими романтичными девушками, как ты, дорогая. Кстати, как там поживает Лео?
– Понятия не имею, – сухо ответила Грейс.
– Кажется, этот парень по уши влюблен в тебя.
– Он влюблен в каждую вторую студентку своего курса. Я в его списке занимаю почетное место в первой десятке.
– А по-моему, он и в самом деле влюблен. Знаешь Дэйва, его приятеля?
Грейс кивнула.
– Мы с ним вчера ужинали, и он сказал, что Лео без ума от тебя.
Грейс скептично усмехнулась.
– Не удивлюсь, если этот ужин оплатил Лео.
Нэнси погрустнела.
– Только не говори, что запала на Дэйва, – удивилась Грейс. – Он ведь первый бабник.
– Ничего подобного! Это всего лишь маска. На самом деле он добрый, ранимый и очень чувствительный молодой человек.
– Ага, юный Вертер двадцать первого века, – усмехнулась Грейс. – Не будь наивной, Нэнси. Дэйв способен любить только себя. Не советую тебе пополнять ряды его бывших подружек.
– Обо мне тоже можно так сказать, – возразила Нэнси. – «Эй, уж не та ли это Нэнси Барренс, которая меняет парней как перчатки? Да у нее их было больше, чем звезд на небе… и что они в ней находят…» Думаешь, я никогда не слышала, что говорят за моей спиной?
– Только не я.
– Знаю, Грейс. Поэтому я дорожу нашей дружбой.
– Кстати, моя мама тоже никогда так не говорила. Ее… мм… несколько беспокоит отсутствие твоих родителей, но в целом она очень хорошо к тебе относится. Просто не желает этого признавать вслух.
– Знаю, – вздохнула Нэнси. – Я ведь твоей маме тоже никогда не говорила, какая она красивая и сексуальная.
– Нэнси!
– Молчу-молчу.
– Может, съедим по мороженому? – предложила Грейс.
– Почему бы и нет? Чур, мне ванильное с шоколадной крошкой.
– А я, пожалуй, съем клубничное.
Подружки поднялись со скамьи и направились в ближайшее кафе. Меньше всего на свете Грейс хотелось возвращаться домой.
– Джозефина, будь добра, принеси мне чашечку чаю.
– Встань и принеси, – не подумав не только подняться с кресла, но даже оторвать взгляд от вечерней газеты, ответила Джозефина.
Не ожидавшая подобного непослушания и грубости Камилла остолбенела.
– Что ты на меня уставилась? – спокойно спросила Джозефина, смяв газету. – Если не ошибаюсь, ты почти на десять лет меня моложе. Кстати, если пойдешь на кухню, прихвати для меня парочку печенюшек.
– Что?
– Утром я испекла овсяное печенье, а сейчас с удовольствием похрустела бы им, – со снисходительной улыбкой заботливого родителя пояснила Джозефина.
– Хорошо. – Камилла вздохнула и отправилась в кухню за чаем и печеньем для старшей сестры. Она попыталась вспомнить, сколько лет назад заваривала чай, но память предательски вымела эти воспоминания.
Через минуту Камилла вернулась в гостиную.
