Дори заглянула в духовку — проверить, как обстоят дела с булочками. Видимо удовлетворенная, она сняла с крючка кастрюльку.
— Ты мог бы приготовить себе омлет? — спросила она.
Скотт удивленно поглядел на нее. Приготовить омлет не представляло никакого труда, но он не помнил, чтобы Дори когда-нибудь просила его что-либо готовить на кухне.
Дори протянула ему коробку с яйцами. На его вопросительный взгляд она смущенно ответила:
— Я не... Меня пока не беспокоит тошнота, но почему-то сырые яйца...
Скотт положил коробку обратно в холодильник.
— Мне не нужен омлет.
— Нет, все в порядке. Правда. Пока я не вижу их сырыми. Тебе не нужно отказываться от них.
— Холестерин, — сказал Скотт.
Через секунду они оба рассмеялись. Дори не раз говорила Скотту о холестерине с момента их знакомства, но он не обращал на ее слова никакого внимания. Это даже стало шуткой. Скотт коснулся шеи Дори, а затем обвел большим пальцем линию ее скулы.
— Как здорово посмеяться вместе. Я не был уверен, что мы сможем так запросто снова смеяться.
Дори закрыла глаза и кивнула в знак согласия, затем бросилась ему в объятия, прижалась щекой к его груди, впитывая знакомое тепло крепкого тела, слушая, как ритмично бьется его сердце, вдыхая сочетание запахов ее мыла и его лосьона после бритья. Скотт. Такой знакомый. Такой дорогой.
Инстинктивно она еще крепче прижалась к нему. Сцепила руки у него за спиной.
Они не разговаривали. Им это было ни к чему. Все, что они могли бы сказать, передавалось, словно по телеграфу, через касание их тел.
Скотт поцеловал ее в лоб, взял чашку с блюдцем и пошел к столу выпить свой кофе. Дори следила за булочками, пока они не подрумянились, затем положила их в накрытую салфеткой корзиночку и подала на стол.
— Что мы сегодня делаем? — спросил Скотт после того, как съел намазанную маслом булочку и потянулся за второй.
— Я не строила никаких планов, — призналась она. — Чего бы тебе хотелось?
— Отличная погода, — сказал Скотт. — Может быть, проведем время на свежем воздухе? Как насчет молодежного заповедника?
— Неплохо, — согласилась Дори.
— Потом мы сможем посмотреть фильм, — добавил он, и она кивнула в ответ.
В этот день они никуда не спешили. Дори наслаждалась свободой в хлопчатобумажных брюках, широкой майке и теннисных туфлях вместо делового костюма и лодочек на каблуке. Они бродили по туристской тропе, время от времени останавливаясь, чтобы еще больше оценить прелесть пребывания на воздухе. Когда они разговаривали, то это касалось увиденного вокруг — птицы, опустившейся на цветок, белки с дальней стороны дерева, играющей с ними...
Счастливые в безмятежном окружении заповедной территории, они пропустили ленч, решив, что пообедают пораньше по пути в кино. По дороге домой Дори безуспешно пыталась подавить зевок, надеясь, что Скотт ничего не заметит в темноте машины. Но он заметил.
— Устала? — спросил он.
— Угу, — произнесла она и вновь зевнула. — Должно быть, свежий воздух.
— Должно быть, — согласился Скотт. Но они оба знали, что обычно свежий воздух не утомлял Дори, и оба испытали неловкость от сознания истинной причины ее усталости.
Когда они вернулись в квартиру, Дори извинилась и сразу надела просторное домашнее платье. Она не сказала Скотту, что эластичная резинка широких брюк впивается ей в тело. Когда она вернулась в гостиную, Скотт смотрел по телевизору футбольный матч.
— Ты должен был мне сказать, что играют Гаторы, — заметила Дори, сев рядом на тахту. — Мы могли бы пропустить кино, и ты посмотрел бы первый тайм.
Скотт засмеялся и, нагнувшись, легко поцеловал ее в губы.
— Никакой футбол не может быть интереснее, чем время, проведенное с тобой.
— За исключением игры команды Джорджии, — поддразнила его Дори. — Или игры Флорида — штат Флорида.
— На ту игру мы пойдем вместе, — пообещал Скотт, обняв ее за плечи.
— Отец до сих пор не может привыкнуть к тому, что я болею за Гаторов, — сказала Дори. — Можно подумать, что я перебежала на сторону России.
— А ты только прозрела? — сказал Скотт. — Если ты переметнешься от Гаторов на сторону Семинолов, это будет похуже, чем перебежать на сторону России.
— Ты такой же, как и он, — заявила Дори. — Вы ведете себя как мальчишки, когда речь идет о глупом соперничестве колледжей.
— Гаторы платят мне, дорогая.
— Я почти могу понять тебя, поскольку ты никогда в действительности не покидал колледж. Но отец-то окончил колледж еще до того, как я родилась, но он до сих пор не может произнести «Гатор», не прибавив к нему «чертов».
— Готов побиться об заклад, что он и мое имя не может произнести, не добавив «этот проклятый Гатор», — заметил Скотт.
— Он употребляет этот термин любовно, — пояснила Дори. — Он любит тебя, и ты прекрасно знаешь это. Несмотря на твои связи с тем маленьким учебным заведением в Гейнсвилле. — Она поуютнее устроилась и склонила голову к теплой груди Скотта. Он погладил ее руку, потом поцеловал в макушку.
— Смотри, ты так уснешь.
— Угу, — согласилась Дори, поддаваясь сну, медленно охватывающему ее тело. Она почти заснула, когда Скотт спросил:
— Ты сказала им?
— Нет. — Молчание. — Я не хотела сообщать им, не сказав тебе, — мягко объяснила она.
Скотт прищелкнул языком с выражением полного краха.
— Не удивлюсь, если твой папаша выскажет пару крепких слов в мой адрес после твоего сообщения. «Гатор» по сравнению с ними прозвучит ласково.
— Моя семья знает, как у нас обстоят дела, — сказала Дори. — Они не будут...
— Они не будут в восторге.
— Они будут шокированы, — сказала Дори. — Как и я. Как и ты. Но когда они... обдумают...
— Когда они обдумают это, они придут в ярость, и не от тебя.
Она села прямо, лицом к нему.
— Они не рассвирепеют. Они удивятся. И когда они как следует подумают об этом, то поймут, что...
— Ха! Ты их дочь, Дори. А я человек, который тебя обрюхатил.
Дори непроизвольно вскрикнула:
— Так вот что ты думаешь об этой... ситуации! Что ты «обрюхатил» меня? То, что
