медленно.
— Я не могу похвастаться резвостью, но и не собирался упускать возможности узнать, что вы задумали, — откликнулся Ройэл. — Говорят, с возрастом приходит мудрость, но мне старость принесла только неистребимое любопытство.
— А солдаты Иондела?
— Они были на празднике с самого начала, — подал голос Люкел. Он настоял на объяснениях, когда увидел, как покрытая грязью Сарин незаметно пробирается в дом герцога. — Я видел их среди гостей.
— Я пригласил офицеров легиона, — пояснил герцог. — Тех, что оказались в городе.
— Ладно, — произнесла Сарин. — Значит, после моего ухода Эйш связался с вашим сеоном и рассказал, что мы идем по следу короля.
— «Глупая девчонка решила себя прикончить» — вот что он сказал, — с усмешкой поправил герцог.
— Эйш!
— Простите, госпожа. — Сеон смущенно замерцал. — я очень волновался.
— В любом случае Эйш сообщил Ройэлу, а тот собрал Иондела и его солдат. Вы все спустились в канализацию, где ваш сеон помог разыскать дорогу.
— Пока Иондел не услышал ваши крики, — закончил за нее Ройэл. — Вам очень повезло, что граф отдал свой меч вам, Сарин.
— Я знаю. Его меч спас мою жизнь уже дважды. Подождите, когда я увижу Йадона, — непременно устрою ему скандал за то, что убедил знать отказаться от военного обучения.
Герцог рассмеялся.
— Вам придется занять очередь, чтобы нарваться на скандал, принцесса. Сомневаюсь, что жрецы Каи — что кораиты, что артеты Шу-Дерет — простят короля за участие в мистериях Джескера.
— И принесение в жертву той несчастной женщины, — тихо добавил Эйш.
Разговор прервался; нахлынули живые воспоминания о кошмаре прошлой ночи. Сарин содрогнулась, когда перед мысленным взором вновь возник омытый кровью алтарь и труп жертвы. «Эйш прав, — грустно подумала она. — Сейчас не время шутить».
— Так вот во что ввязался Йадон? — спросил Люкел.
Сарин кивнула.
— Мистерии порой требуют жертвоприношений. Должно быть, Йадон очень сильно чего- то хотел.
— Наш дереитский друг утверждает, что обладает некоторыми познаниями в этой области, — произнес герцог. — Он считает, что король просил у Джескера чьей-то смерти.
— Моей? — Сарин под одеялом покрылась мурашками.
Ройэл кивнул.
— Артет Дилаф сказал, что на алтаре кровью жертвы были написаны указания.
Принцесса задрожала.
— Теперь мы знаем, что случилось с пропавшими горничными.
— Думаю, король давно участвует в мистериях, чуть ли не со времен реода. Он, несомненно, возглавлял преступников.
— А кто остальные?
— Мелкие дворяне. Йадон не стал бы впутывать того, кто поставит под угрозу его положение.
— Подождите. — Сарин нахмурила лоб. — Откуда там появился дереит?
Ройэл со смущенным вздохом заглянул в чашку.
— Моя вина. Он видел, как я собираю людей Иондела — я сильно торопился — и выследил нас. У нас не было времени объясняться с ним.
Принцесса с недовольным видом потягивала напиток. Ее планы на ночь определенно пошли прахом. Внезапно в двери ввалился Эхан.
— Ради Доми, Сарин! Сначала вы ругаетесь с королем, потом спасаете его, а теперь лишаете трона. Определитесь!
Принцесса подтянула колени к груди и со стоном уткнулась в них лбом.
— Неужели нет шанса замять дело?
— Нет, — ответил Ройэл. — Дереитский жрец постарался на славу: о преступлении короля знает уже полгорода.
— Теперь власть точно перейдет к Телри, — горестно покачал головой Эхан.
— Где Иондел? — внезапно встревожилась Сарин.
— Провожает короля в тюрьму.
— А Шуден?
— Кажется, развозит по домам перепуганных дам, — ответил Люкел.
— Хорошо. — Сарин подняла голову и смахнула со лба волосы. — Придется начинать без них. Господа, боюсь, что мне удалось положить конец краткому моменту мира и спокойствия в Арелоне. Нам предстоит продумать дальнейшие действия и, самое главное, по возможности сократить нанесенный королевству ущерб.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Что-то изменилось. Хратен заморгал, избавляясь от последних отстатков страшного сна наяву. Он не знал, сколько прошло времени: его окружала неприницаемая тьма, которую нарушала только пара одиноких факелов на элант-рийской стене. Даже луна не показывалась на черных небесах.
Джьерн все чаще впадал в полубессознательное состояние, его разум засыпал, отключался, пока тело стояло на коленях в извечной позе кающегося грешника. Он провел в молитве трое суток.
Хратена мучила жажда. И голод. Он умел подавлять требования тела; он постился и раньше. Но сейчас эти лишения ощущались по-другому. Голод терзал его сильнее обычного, как будто тело готовилось к переменам. Жрец понимал, что отчасти причина его страданий кроется в самом городе: в Элантрисе каждый грязный, потрескавшийся камень излучал отчаяние и тревожное ожидание.
Внезапно небо озарилось ровным сиянием. Хратен благоговейно поднял усталые, слезящиеся глаза: из темноты медленно выплывала луна. Сперва показался тоненький изогнутый ломтик серебристого света и постепенно стал разрастаться до полного круга. Хратен не знал, что сегодня лунное затмение, он перестал следить за астрономическими явлениями после отъезда из Дюладела. Старая языческая вера дьюлов придавала особое значение небесным явлениям, и для мистерий часто выбирались подобные ночи.
Сейчас, стоя на коленях на элантрийской площади, джьерн наконец осознал, что заставило последователей Джескера благоговейно поклоняться силам природы. Бледнолицая богиня небес завораживала своей красотой, окутывала зрителей тайной затмения. Казалось, что она действительно пропадала на время, улетала в неведомые края, а не погружалась в тень другой планеты, как утверждали ученые Свордана. Хратена тронуло ее волшебство.
Почти. Он понял, почему примитивные народы поклонялись луне, но не разделял их восторга. И все же его заинтересовало — это и есть благоговение, с которым он должен взирать на своего бога? Может, его вера подкосилась, потому что мысль о Джаддете не вызывала у него смешанного чувства любопытства и восхищения, подобного тому, с каким поклонники Джескера относились к луне?
Верховный жрец никогда не был склонен к неизъяснимому почитанию, он всегда выбирал понимание. Хотя он завидовал людям, которые возносили хвалу божеству, не понимая ни
