врачебной помощи при родах. Мы знали, что мамы и младенцы нуждаются друг в друге, что эта нежность, интимность и радость обогащает их взаимно: это нужно и маме, и ребенку. Мы не хотели, чтобы между мной и маленьким было много одежды — лучше, чтобы ее не было вообще. И теперь для нас стало очевидно, что подгузник сюда не вписывается, это несколько «из ряда вон».
Когда я начинала писать эту книгу, мне стало интересно: а как саму меня когда-то приучали к горшку? Я всегда знала, что меня очень рано «освободили» от подгузников и хотела выяснить, как это происходило. У меня с детства не было страхов и чувства вины, связанной с естественными потребностями тела. Я позвонила моей маме и была очень удивлена. Оказалось, что мама изобрела свой собственный вариант естественной гигиены малышей. Моя мама никогда не читала книг о воспитании детей, об уходе за ними и, в частности, о приучении к горшкам. У нее была своя теория: она заметила, что все детишки не любят подгузников. Руководствуясь своей интуицией, а также наблюдением за поведением меня и моего брата, она начала сажать нас на горшочек с шести месяцев и показывала нам «намекающие знаки». У нее было хорошее чутье, мы взаимно наслаждались пониманием. На этой фотографии мне 15 месяцев, моему брату 2,5 года. Ни один из нас давно не носит подгузников. Мы оба начали самостоятельно ходить в туалет в возрасте чуть больше года.
Кроме того, нам не нравилась мысль о том, что малыш будет лежать в грязном, запачканном подгузнике — пусть даже недолго. Разве выделения не должны быть отброшены от тела немедленно? Зачем хранить их при себе? И потом, кто из взрослых добровольно захочет 24 часа в сутки находиться в огромном толстом подгузнике, размером с треть нашего тела? Зачем нужна вся эта массивная прокладка между ног — ведь она парит, мешает движениям, стесняет животик?
Лично я хотела максимальной свободы — чтобы наслаждаться контактом «кожа к коже» так близко, как только это возможно. Если мы изолируем определенную часть тела ребенка, то какое сообщение мы невольно ему посылаем? На какие мысли наведем, регулярно пряча часть тела в подгузник на протяжении года, двух, трех? Как мы этим влияем на восприятие ребенком собственного тела, на его будущую сексуальность? И потом, на самом ли деле подгузник упрощает жизнь родителей и ребенка?
Все детишки так или иначе показывают, что подгузники им не нравятся. Как же нам ответить на естественное желание ребенка жить без подгузника так, чтобы это было гигиенично и в то же время уважительно к малышу?
Спустя годы мы с мужем знаем ответы на все эти вопросы. Мы скептически смотрим на всевозможные изобретения и «улучшения», придуманные «цивилизованным миром». Вместо этого мы верим в красоту естественных путей, проверенных тысячелетиями. Я поняла, что чем меньше лично я вмешиваюсь в ход естественных законов Жизни, тем счастливее я становлюсь.
Этот подход — не ставить природе препятствий, не вмешиваться в естественный ход событий — работает во всех областях нашей жизни. Поначалу мы всего лишь отказались от сосок и бутылочек, а потом перешли к более общему — к совершенно новому стилю воспитания детей. Стилю, полному нежности, взаимного понимания и отказа от жесткого родительского руководства. Чем больше я прислушиваюсь к своим собственным инстинктам и внутренним знаниям своих детей, тем свободнее течет моя энергия. Мы прекратили строить жесткую искусственную дисциплину, впустили в наш дом воздух свободы. И знаете, мы все почувствовали вдохновение!
Как же началась наша свобода от подгузников? После долгих воспоминаний и размышлений я поняла, что в такой практике нет ничего необычного. Путешествуя по Индии и Африке, я везде наблюдала маленьких детей без подгузников. Видела совершенно голеньких новорожденных, путешествующих на груди у своих мам — на природе, на улицах и даже в автобусах! Помню, как мы ехали однажды в автобусе, совершающем 24-часовое турне. Рядом с нами путешествовала семья индийцев, облаченных в сари, с крошечным полуголым малышом. На ребенке не было подгузника, но цветное сари его мамы всю дорогу оставалось без единого пятнышка. Я тогда особо не обратила внимания, как и почему это происходило, но запомнила сам факт. А теперь я начала спрашивать всех и каждого, кто хоть что-нибудь понимал в науке высаживания. Мне серьезно помогла моя подруга из Индии, объяснившая по телефону сами основы. Оказывается, матери в традиционных культурах так тонко ощущают потребности своих деток, что точно знают, когда «дело» состоится в следующий раз. Они могут «договариваться» с самыми крошечными детьми, которые вообще еще не говорят! И когда автобус делал остановки, — пояснила моя подруга, — тот ребенок высаживался в кустиках возле автобуса. Его родители помогали ему «намекающим звуком»! Так ребенок проделал все большое путешествие. В этих культурах понимать ритмы ребенка так же естественно, как дышать.
Чем больше мы размышляли на эту тему, тем более естественным казалось нам совсем снять с ребенка подгузник. Потребность прислушаться к природным детским ритмам, понять их, установить прочную взаимосвязь хорошо вписывалась в нашу общую теорию естественного, мягкого воспитания. У нас было маловато, конечно, информации, и вокруг нас так никто не поступал. Но мы знали, что такое в принципе бывает, и знали, что неразрывная связь матери с новорожденным идет им обоим на пользу.
Нам серьезно хотелось попробовать.
Без какого бы то ни было плана, без модели, события потекли своим естественным путем. Ранним январским утром, после интенсивных, но таких радостных двухчасовых родов наш ребенок появился на свет. Он свободно вышел в наши любящие, ожидающие его руки; роды проходили дома. Мы не пеленали своего ребенка и даже не одевали ему одежды; эта мысль даже не приходила нам в голову — настолько это было неуместно. За окном трещал январский мороз, но внутри огоньком сияла печка, наполняя наш дом теплом. В доме было несказанно уютно; и самые близкие люди — новорожденный, мама и папа созерцали друг друга. Мы с ребенком лежали в постели без одежды, наслаждаясь контактом «кожа к коже», и взаимно радовались общению.
Забудьте все, что написали педиатры об «одном первом часе, когда мать и дитя устанавливают контакт»! Мы отказались от целого мира на неделю. Наш дом светился неведомой, прекрасной силой. И эта энергия, появившаяся возле нас после рождения, защищала нашу семью, словно кокон.
К нам домой заходили только избранные гости. Это были близкие друзья, не нарушающие своим присутствием сложившуюся нежную атмосферу. Наш ребенок все еще оставался без всякой одежды, и друзья весело шутили о том, каким большим уже будет наш малыш, когда мы его оденем в первый раз. Фактически, мы впервые одели его только в возрасте трех недель, ради недолгой прогулки — а потом снова раздели. Даже самая нежная одежда, казалось, не подходила для этого крошечного, деликатного малыша. И даже самый мягкий из подгузников казался грубым и недостойным.
Мы растили малыша, совершенно не надевая на него одежду. Наш ребенок жил в доме голенький, постоянно находясь на руках у нас с папой; мы его бережно обнимали в контакте «кожа к коже». Выходя на прогулки, я не одевала ребенка. Я прижимала его к себе, укутывала специально приспособленным держателем — слингом. Поверх я надевала мягкий свитер с V- образным вырезом — так, чтобы лицо ребенка было на свободе. Этот просторный свитер я
