— Зато мы меньше спим, — Такрен словно и не заметила его реакции.
Впрочем, она, похоже, не заметила и того, что разговор с Анаром, который она ни с того ни с сего решила продолжить, прервался много часов назад.
Анар почувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
— Если мы не выходим на солнце, мы меньше устаём, как оказалось. Темнота — наш истинный дом, и четырёх-пяти часов нам вполне достаточно, чтобы восстановить силы. Ты скоро привыкнешь. Придётся.
— Я думаю, мы здесь ненадолго, — поспешно заверил её алай.
— Мне так не кажется, — излишне-ласковым голосом проговорила Такрен.
— Почему? — поднял бровь Анар.
— Почему-у? — переспросила она, присаживаясь на табурет рядом с кроватью и вновь пристально вглядываясь в его лицо. — Потому что найти что-то в Лэннэс куда сложнее, чем иглу в стоге сена. Ты только вслушайся в это слово, — помолчав, протянула она: — Бе-ездна-а, Беездна-а.
Такрен сказала это с таким сладострастием, что Анар нахмурился, недоумевая, что с ней происходит.
— У неё нет не только дна, — мурлыкала алайка, прикрыв глаза и словно обращаясь к самой себе, — у неё, как у Энхиарга, нет никаких границ. Она — начало множества миров, её коридоры — дороги в иные вселенные, её окна — глаза богов… Её тайны, — Такрен Фай резко распахнула глаза, обожгла собеседника их зелёным пламенем, — тайны Бесконечного.
Некоторое время она молчала, потом неожиданно расхохоталась и в мгновение ока скользнула за ширму, оставив Анара приходить в себя.
Анар щёлкнул крышкой часов, посмотрел на полуоткрытый зрачок «глазок» и устремил взор к потолку: там, на поверхности, чудовищно далеко от Бездны, вставало солнце. Здесь же не было ни дня, ни ночи, ни закатов, ни восходов, и из всех ужасов Лэннэс этот угнетал его больше всего.
Выбравшись из своего закутка, он, не желая встречаться с Такрен, не глядя цапнул со стола парочку фруктов и нырнул в соседнюю комнату. Пару минут он обозревал величественное сооружение, занимающее большую её часть, — двухъярусную кровать, высеченную из цельного куска прозрачного камня цвета морской волны; некоторые углы были сколоты, но это не лишало изысканности лежбище Мейва. Потом Анар решительно сгрёб в сторону хозяйское барахло, рухнул на нижний матрас и с хрустом прокусил толстую кожицу плода. В рот брызнул кисловатый, но очень ароматный сок пополам с мякотью. Анар посмаковал необычный вкус, но вдруг вспомнив, что было с ним и Мейвом вчера после фруктов, остановился на полглотке и закашлялся, вытаращившись на коричневатое нечто. Нет, оно совсем не походило на волшебные яблочки Фай. Алай облегчённо вздохнул, прочистил горло и задумался.
Он не понимал, каким образом фрукты могли наделить его теми потрясающими возможностями, которые он обнаружил у себя вчера, и откуда эти яблочки взялись у Фай. И, главное, как этой безднианской кошке могло прийти в голову дать отведать их неподготовленным существам?! Ведь они с Мейвом запросто могли рехнуться от такого угощения.
— Она сумасшедшая, совершенно безумная кошка… — пробормотал он.
— Да, Фай чокнутая, но насчёт Лэннэс она в чём-то права, — раздался голос с верхней кровати, а затем послышалось характерное шмыганье носом. — Лэннэс — место неограниченных возможностей. Сам подумай, где ещё ты можешь встретиться с существами абсолютно любой расы, из любого мира, владеющими любыми знаниями, навыками… и вещами тоже любыми? Да-а… — Мейв, уютно устроившийся наверху, широко зевнул и откинулся на пёструю подушку, мечтательно глядя в потолок. Анар не знал, какие диковинные артефакты грезились сейчас Куцехвосту и с чего он взял, что их нельзя найти в любом другом шенавене, но это и не волновало его.
— Я понимаю, — сказал он, — для неё Бездна — наркотик, и, обретаясь в ней, она переживает такое, чего мне, наверно, никогда не испытать. Но вот ты…
— Любопытство, демон его сожри! Наше сладостное проклятие. Хочу знать всё! А Лэннэс, доложу тебе, подходящее местечко для такого рода сумасшествия, — ответил Мейв, поворачиваясь на бок и натягивая одеяло на острое плечо. — И сдаётся мне, что вчера я получил по мозгам как раз за это своё порочное желание.
Анар вопросительно посмотрел на него.
— Ну да, я как только понял, какой эффект дают эти сливы, как последний идиот, ошалел от радости и сразу же захотел узнать всё — всё!. Стал метаться от одного образа к другому, выжимать из Бесконечного информацию, нырял в неё всё глубже, впитывал, впитывал её, а потом, когда уже перестало влезать, понял, что тону в ней, стал захлёбываться и ничего не мог сделать. Думал, мозги мне разнесёт к лиарам! — Он резко потряс головой, словно желая услышать, как его мозг бултыхается в черепе. — Вроде на месте… Никогда больше не буду ничего таскать у Фай… Стоп, а ты чего такой бодрый? Ты ведь тоже их ел?
— Да, но у меня… более умеренный аппетит. «Стол» был настолько чудно сервирован, что мне показалось неприличным… нажираться, — с трудом подобрал слова Анар и посмотрел на Мейва: не обиделся ли тот на такую метафору?
Куцехвост не обиделся.
— Так значит, у тебя получилось выбирать самые лакомые кусочки? — с долей зависти подыграл собеседнику безднианский алай. — Ты смог дотянуться до чего-то определённого, а не просто скользить от образа к образу? Надо же, а меня как-то сразу подхватило и затянуло… ужас, ужас, — он зашуршал по одеялу обрубком хвоста.
— Не совсем так. Я не о том, — покачал головой Анар. — Я не стал ничего узнавать, хотя и мог. Эти знания… они не принадлежали мне. То есть — они не были предназначены для того, чтобы я ими пользовался.
— Как это? — свесился со своей верхотуры Мейв.
— Как… — задумчиво поскрёб за ухом Анар. — Даже не знаю, что и сказать. Вот как костёр: разумно около него греться, но прыгать в него не стоит, как бы ты ни замёрз. Если ты не харнианец, конечно, — улыбнулся он задумавшемуся Куцехвосту и вздохнул: — Нет, плохой пример. Дело не в том, что я почувствовал, что… нырять глубже опасно, просто я понял, что… — алай пытался облечь свои ощущения в обыденные слова, но на ум приходили одни патетичные фразы, — что копаться в памяти Бесконечного — не есть хорошо. В конце-концов, все мы — его части, и не уважая его, мы не уважаем самих себя, — пожал плечами Анар.
Мейв бестактно зевнул, влажно блеснув клыками. Анар почувствовал: если мгновение назад Куцехвост завидовал ему, то сейчас испытывал едва ли не презрение к такому образу мыслей.
— Да, не сошлют тебя в Бездну, никак не сошлют, — сочувственно покачал головой Мейв, будто его собеседник с детства бредил жизнеописанием алаев-изгнанников и мечтал повторить их судьбу.
Игнорируя удивлённый взгляд Анара, Куцехвост, всё с тем же видом скорбящего о дурных нравах, царящих среди молодёжи, потянулся к полочке над кроватью, где раздражающе мерцал ночник, и, отодвинув стакан с букетиком маринующихся в остром илтейском соусе хвостиков безднианской мыши, с тихим скрипом открыл витражную дверку лампы. В комнату пахнуло сладковатым ароматом — видимо, истаявшая свечка и была источником чудесного запаха. Послюнявив пальцы, Мейв положил конец агонии фитиля, тонущего в кратере огарка, осторожно, боясь расплескать лавандовый воск, достал догоревшую свечу, поставил её на полку и поселил в фонарь новую, цвета молодой листвы.
— Это почему же не сошлют? — привстал со своего матраца Анар.
— А потому, что мыслишь ты с подобающей всякому добропорядочному алаю ограниченностью, — глуховато, из-под натягиваемой им рубашки, ответствовал Мейв.
— Вот те раз, — весело фыркнул Анар, плюхаясь обратно.
Взгляд его упал на висящее на стене зеркало с обкусанными краями, и он обрадовался, что может смотреть на Мейва, больше не мучая шею.
— А как же? — одёрнул помявшийся воротник Куцехвост. — Если бы дело обстояло иначе, тебя бы отправили прямёхонько сюда. Как нас с Фай.
— Тебя тоже сослали? Я не знал, — сочувственно признался Куцехвосту, тоже отыскавшему в зеркале отражение собеседника, Анар. — И ты хочешь сказать, что вас сослали… за инакомыслие?
