безусловно, предпочёл бы первый вариант — этот серебряный котёнок нравился ему. Тинойа частенько забегала к Аниаллу — пожаловаться на очередную свою девчоночью беду или пересказать последнюю сплетню про Аэллу ан Камиан (которую почитала виновницей большинства своих несчастий), и Анар успел к ней привязаться.
С отцом же Эйтли он не был знаком и всего второй раз в жизни видел этого алая, сейчас вольготно расположившегося на низком диване. У Наола Чутколапа была такая же, как у дочери, грива пепельных волос, длинная переносица и проницательные, чуть насмешливые глаза, миндалевидные, зелёные, с сильно опущенными к носу уголками.
Завидев Селорна, первым вошедшего в комнату, где они с Эйтли дожидались остальных приглашённых, Наол плавно поднялся, оправил парой небрежных движений плащ, и с приветливой улыбкой как ни в чём не бывало пошёл навстречу эалу. Эал повёл себя не менее вежливо: он тихо поприветствовал старого врага и даже справился о здоровье его супруги Ферримелы. Мурлычущая Смерть, как поговаривали, во время своего последнего путешествия за пределы Энхиарга былаубита настолько жутким образом, что до сих пор не могла окончательно оправиться. Члены дома Теней тщательно скрывали обстоятельства этого дела, и посему их патриарх, не проронив ни слова, лишь печально покачал головой. Впрочем, ни он, ни Эйтли не выглядели особенно подавленными, хотя та, едва увидав Анара, и поспешила напустить на себя обиженный вид. Она скомкала листок пергамента, длинными полосками которого, со зверским выражением на хорошеньком личике, кормила толстую золотисто-жёлтую ящерицу, и, надув губы, устремилась к своему новому другу.
Друг понимал,
Руалские же соплеменники Анара умели быть искренними только в трёх вещах: жажде власти, зависти к более сильным и презрении к более слабым существам. К последним, без сомнения, они отнесли бы и Тинойю. Как же! Вот так, запросто, вываливать ему, полузнакомому алаю с, мягко говоря, спорной репутацией всё то, что руалская дама не рассказала бы о себе и под пытками! Это продолжало трогать Анара даже теперь, когда он уже знал, что, во-первых, она не прочь поделиться такого рода «секретами» со всеми, кто ещё соглашался её выслушать, а во-вторых, как всякая алайка, прекрасно умеет извлечь выгоду из любой своей склонности, даже из такой, которую другие назвали бы слабостью. Он слушал, Эйтли млела и не уставала везде повторять, что у её нового друга «не только золотые уши, но и золотое сердце», а также «самые добрые глаза и самая обаятельная улыбка в Совете… мосле Верховной жрицы Гвелиарин, разумеется». И, по мнению Анара, ради одного удовольствия видеть выражение лица Верховного жреца Кеана в тот момент, когда он слышал эти восторженные слова, стоило терпеть все излияния дочки Чутколапа.
— Никогда больше никуда не поеду вместе с этой противной Ирерой! — звенящим голоском подвела итог своим «злоключениям» юная кошка и замолчала, выжидающе глядя на своего собеседника.
— Что ж, мне остаётся только позавидовать тебе, Эйт, — улыбнулся тот. — Моя поездка в Долину Снов вышла куда менее интересной. А Ирера — она на всех рычит, на то она и Селорнова дочь, так что придётся потерпеть.
— Эх, мне бы твоё танайское терпение! — поёрзала на подушках Тинойа. — А то мне всех прямо покусать хочется. Я же сейчас тоже, как Алу, в Линдорге должна была быть. Конкурента нашего тамошнего, Тхассоха — змеюку такую противную, ты знаешь, — кто-то засунул в здоровущий такой, полосатый чулок, завязал узлом и усыпил, — она было хихикнула, но тут же снова погрустнела. — А теперь я ни этого не увижу, ни… вообще ничего!
Недоеденный ящерицей листок, который девушка всё это время сжимала в кулаке, полетел в стену; Эйтли выглядела по-настоящему раздосадованной.
— И за всё спасибо нашему дражайшему ВЖ Кеану! — воскликнула Тинойа и обвела комнату хмурым, решительным взглядом, словно искала прогневившего её Верховного жреца, дабы кинуть в него чем-нибудь посерьёзнее бумажного шарика.
Но Кеан был далеко, в том самом злосчастном Линдорге, куда так стремилась Эйтли. И не она одна была в бешенстве от приказа жреца, единолично, без одобрения Совета, приостановившего деятельность на территории этого города всех алаев, за исключением собственных подручных. Ошарашенные кошки подчинились правителю, уже не раз доказавшему свою мудрость и компетентность, но всё равно требовали ответа: почему оказались сорванными давно планируемые, важные для всего Бриаэллара операции? К чему такая спешка и прямо-таки бестактная секретность? Подобное поведение Верховного жреца было всем в новинку, и нельзя сказать, что члены Совета Бриаэллара и простые алаи были приятно им удивлены. Как раз сейчас они собралисьздесь с целью расспросить, раз уж сам он был недосягаем, сестру Верховного жреца, обычно осведомлённую обо всех его планах.
— А тут ещё папа грозится выпроводить меня из Совета, — жаловалась тем временем Эйтли.
— Да уж куда мы без тебя, — хмыкнул Анар, наблюдая, как ящерица Тинойи неторопливо бредёт по роскошному ковру — доедать остатки полученного от Кеана послания, запрещавшего её хозяйке ехать в Линдорг.
— Вот и я ему сказала: никуда не уйду, пусть даже весь Совет будет пинками выгонять меня отсюда! — решительно вздёрнула нос кошка. — Я же всё интересное пропущу! — Но вдруг опустила плечи, хвост её нервно прошелестел туда-сюда по дивану. — Интересное, это да, но, ты знаешь, в последнее время всё это уже не кажется мне таким смешным, как обычно. Иногда мне становится страшно и тоскливо… я чувствую, что в моём сердце стало так пусто… так пусто, как в голове Аэллы ан Камиан, — совершенно без иронии закончила она, и Анар едва удержался от улыбки.
В этот момент послышались новые голоса, и вскоре на лестнице, что сбегала вниз справа от них, показались двое: высокий элегантно одетый алай, с копной ослепительно-белых волос, и держащая его под руку обворожительная синеглазая кошка — Верховный маг Бриаэллара Фейнлаан ан Меанор и Аэлла, матриарх дома ан Камиан. Тинойа так и впилась в неё взглядом, забыв прошептать что-нибудь восторженное в сторону предмета своей нынешней неразделённой любви, надо сказать, с довольно равнодушным видом сопровождавшего знаменитую красавцу.
Но Аэлла даже не заметила этого, всё её внимание было сосредоточено на поднимавшейся следом невысокой алайке — Кеаре ан Темиар, матриархе одноимённого дома и родной сестре Верховного жреца. Обращаясь к ней и якобы для того, чтобы видеть её лицо, Аэлла сильно прогнулась назад и теперь демонстрировала всем собравшимся на верхней площадке свои совершенные формы в необычном ракурсе. На лицах членов Совета заиграли, обычные при её появлении, ироничные ухмылки; Эйтли тихонько зарычала. Кеара же, придерживаятонкой рукой край простого узкого платья, тихо отвечала на вопросы золотоволосой алайки. Её глаза, улыбнувшиеся каждому в отдельности, светились умом и проницательностью, она выглядела очень юной, но на всём её нежном облике лежал отпечаток сдержанности и строгости, что придавало Кеаре особенное, истинно ан Темиарское очарование. Судя по тому, как она держалась, Аэлле и Фейну так и не удалось её разговорить; Тинойа и Анар одновременно подумали об этом.
— Молчит, — вздохнула Эйтли и поскребла плечо своего собеседника коготком: — Анна-а-ар, а ты сделай стра-ашную морду, она, глядишь, всё и расскажет.
— Не думаю, что на неё это подействует, — покачал головой тот. — К тому же здесь есть куда более опытный специалист по запугиванию несговорчивых страшными мордами, — покосился он на целующего руку Кеары Селорна. — Пойдём посмотрим, как работают профессионалы?
Лично его злополучный приказ Кеана не затронул, но из-за этого приказа сорвалась миссия Аниаллу, и хотя она сама восприняла это более чем спокойно, Анару было обидно за потраченное женой время, и он
