непосредственного начальства. И теперь Колбин медлил вскрывать конверт, а ждал Соколова и Бахарева, отлучившихся еще до прихода начальника в курилку.
Оба лейтенанта не заставили себя долго ждать. Поздоровавшись, они быстрым шагом подошли к столу.
— Курите много, — бросил им Колбин и подвинул к ним снимок.
Разглядев фотографию Бахарев присвистнул от удивления, а Соколов сохранил ледяное спокойствие, чем начал раздражать Колбина, который, ожидая должной реакции, едва мог усидеть в кресле.
— Ну, что вы об этом думаете?
— В лесу снимали, товарищ майор, — ответил Бахарев.
— С таким же успехом его могли сфотографировать и в парке, и у нескольких рядом стоящих деревьев в центре самого обыкновенного жилого массива, — возразил ему Соколов.
— Это дело второе, — перебил спорщиков Колбин, видя, что Бахарев готовится выдвинуть в защиту своей версии кучу аргументов, а обсуждение переключается в другую сторону. — Вы обратили внимание на дату снимка?
— Обратили, но пока не поняли. Что это: ошибка или просто подделка? спросил Соколов.
— А если ни то и ни другое? — ответил Колбин вопросом на вопрос.
— Тогда нам приходится поверить в существование живых мертвецов, горячо заспорил Бахарев. — Ведь вы же сами не поверили ни единому слову Анохина и до сих пор считаете, что тело украли возможные убийцы. Что Вас заставило так круто поменять точку зрения?
— Я еще ничего не поменял. Давайте вскроем конверт. Возможно там мы найдем все объяснения.
Конверт был немедленно вскрыт. В нем оказался всего один листок. Бахарев и Соколов встали по бокам Колбина, который держал в руках листок с четким, отпечатанным на машинке текстом:
'Разыскиваемый вами субъект — оборотень. На его совести уже три убийства, и он совершит еще много черных дел, если вы не поставите точку на его кровавом пути. Он невероятно опасен, и вы даже не подозреваете насколько. Он может вот-вот ускользнуть. Приложите все силы, потому что, если ему удастся уйти, то его уже ни чем не остановишь. Помните, что против оборотней действуют лишь серебряные пули, иначе остается только огонь. Спешите.'
И все. Больше ничего на листочке не было. Ни единой подписи, ни печати. Простая анонимка, которую ждала мусорная корзина, если бы не штамп горисполкома. И не втык, который достался начальнику ОВД. Сбивчивый текст донесения как-то не вязался с аккуратно расставленными знаками препинания и новой, почти нулевой машинкой, на которой был произведен.
— Хотел бы я знать, кто в горисполкоме откалывает подобные шуточки?
— А если это не шуточки, товарищ майор, — кинул пробный шар Бахарев.
— Ты хочешь сказать, что оборотни существуют! — взорвался Колбин.
— Но ведь Крохалев видел его, и тот, из морга, тоже! Вы же помните в каком состоянии было тело убитого. Не мог же он при таких поражениях встать и уйти, будь он обычным человеком. Не мог! И потом, было ведь заключение экспертов о клинической смерти, наступившей…
— Это еще ни о чем не говорит! Нельзя брать на веру ничем не подтвержденные рассказы двух идиотов. Тем более, что Крохалев впоследствии изменил свои показания.
— А может он изменил их под давлением. Может быть этот монстр повстречался со всеми тремя свидетелями и, запугав их, заставил изменить показания.
— То-то Крохалев так орал, увидев так называемого монстра вблизи. Он кричал именно об оборотне. А зачем? Сидел бы спокойно. Ведь ему уже ничего не грозило, раз он изменил свои показания.
— Дело даже не в этом, — вмешался в разговор Соколов. — Прежде всего нам следует разыскать того, кто выдал по первое число нашему начальству. Ведь посланник ясно предупреждает в письме о серебряных пулях. А в Лжеуварова стреляли пулями с серебряной оболочкой. Через автора письма мы вполне можем выйти на убийцу. Он мог действовать по приказу посланника. Обратите внимание на текст: сбивчивый, сумбурный. Писавший это донесение явно потерял душевное равновесие, а кто знает, на что может решиться запуганный донельзя человек.
— Что-то я никогда не замечал в горисполкоме донельзя запуганных неврастеников, — усмехнулся Бахарев, — но в принципе это правильный путь. Кроме того, если утверждение насчет серебряных пуль верно, то объясняются волчьи следы и наличие кровавого пятна на стене детсада в Атищенском районе. Простые пули не смогли убить оборотня, но почему тогда он сумел выжить после серебряных? Странно…
— Может, потому что они не целиком состояли из серебра? заинтересовался Соколов. — А что, если попробовать настоящие серебряные?
— Может у вас обоих есть серебряные прииски? — ехидно спросил Колбин. Откуда ж вы возьмете серебро? Или может вы полагаете, что начальство безоговорочно одобрит вашу версию и выделит на ее осуществление энную сумму денег?
— Серебра нам, конечно, никто не выделит, — согласился Бахарев. Значит пули и огнестрельное оружие отпадают. Остается только огонь.
Колбин в изнеможении откинулся на спинку кресла и обхватил руками голову, показывая своим подчиненным: пусть они верят во все, что угодно, лишь бы от расследования остались конкретные ощутимые результаты…
… Через пять минут лейтенант Соколов стучался в дверь начальника ОВД.
— Разрешите войти, товарищ полковник, — сказал он, открывая дверь. — Я по поводу дела, которое вы поручили нашему отделу сегодня утром.
Полковник Нахимов с интересом посмотрел на вошедшего Соколова:
— Как же, как же, помню. А что, Колбин уже разобрался?
— Да где там, — громко вздохнул Соколов, — пока просто хотим уточнить некоторые подробности.
— Что именно? — спросил Нахимов.
— Кто передал Вам конверт, товарищ полковник? — осторожно послал встречный вопрос Соколов.
— Заместитель председателя горисполкома Звягин Андрей Петрович. Он посоветовал не тянуть с этим делом. — ответил Нахимов.
— Спасибо, товарищ полковник, разрешите идти?
— Да, да, конечно, — устало кивнул Нахимов…
… Бахарев, тем временем, сидел в лаборатории, где тщательно исследовали листок, конверт и фотографию. Кроме отпечатков пальцев Колбина эксперты нашли еще несколько других. Одна и та же рука заляпала во многих местах фотографию и конверт, зато на листке ее отпечатки напрочь отсутствовали. А на анонимке на одном и том же месте с лицевой и обратной стороны листка присутствовали четкие отпечатки большого и указательного пальца чьей-то посторонней руки, но это была единственная рука, которая могла принадлежать автору текста…
… Трамвай тряхнуло на повороте, и Соколов на секунду вышел из задумчивости.
Странные мысли роились в голове. Ощущение необычности происходящего не покидало его. Вся предыдущая служба Соколова шла по откатанной схеме. Заведено дело, опрашиваются свидетели, вычисляется подозреваемый. Если все шло успешно, то подозреваемый превращался в обвиняемого, а если он, почуяв опасность, пытался скрыться, то его ловили общими усилиями. Если обвинение снималось, или подозреваемый не появлялся вовсе, то дело переходило в разряд «нераскрытые» и списывалось в архив. Здесь же все шло совершенно иначе. Были и пострадавшие, и свидетели. Мало того, Соколов сам видел главного «героя» расследования и не один раз. Но что было известно о нем? Практически ничего, кроме незначительных фактов об одежде, которую парень мог поменять в любую минуту, что он, судя по снимку, и сделал. Были, правда, еще домыслы, но они держались на зыбкой опоре и могли рухнуть в любое время.
Действительно ли тот парень — оборотень? Если нет, то как ему удалось взломать дверь милицейского газика, ожить после клинической смерти, почему в него стреляли серебряными пулями? Если да, то к черту следовало послать все утверждения о разумности природы, порождающей таких монстров. Оборотни не могли быть мутантами, потому что сказки о них существовали на протяжении многих столетий. И в случае положительного ответа приходилось признать их реальными фактами. Какую опасность таил в себе этот монстр? Почему преследовал людей? Соколов знал, чтобы получить ответ на эти вопросы, ему необходимо
