Дверь я заперла и потянулась к телефону. Лерка была трезва и находилась дома, моему звонку она обрадовалась.
– Где тебя носило? И как там частный сыск?
– Слушай, ты вчера не рассказывала Сашке о наших похождениях?
– Про слежку, что ли? Нет. Он просто спросил, где болтались, ну я и сказала, заезжали в какой-то Центр, потом в магазин и к знакомому художнику. Только его дома не оказалось. А что?
– Ничего. Знакомый художник в больнице. Кто-то ударил его ножом в живот.
– Оттого, что я Сашке про него рассказала? – ахнула Лерка.
– Не болтай глупостей… – разозлилась я и бросила трубку.
Лерка чокнутая. Ну спрашивал Сашка, где нас нелегкая носила, так это совершенно нормально. Какой ему прок от убийства Гаврилова? Чепуха. Сашка мой брат и друг Ильи и не может иметь никакого отношения к убийству Андрея. Господи, ну зачем ему убивать? Чтобы подставить Илью? Глупость. Они были друзьями, у них общие дела, а когда Илья оказался в тюрьме, Сашке пришлось ох как несладко. Но ведь кого-то Гаврилов видел… или мог видеть. И еще он сказал… что-то такое, что очень напугало меня… «Иногда лучше не знать». Да, как будто так. А вдруг он имел в виду Илью? В конце концов, мой муж находился в нескольких шагах от дома Андрея и Гаврилов мог его увидеть. Возможно, Илья даже заходил во двор… почему бы нет? Гаврилов ничего не сообщил во время следствия, хотя Илью знал давно и хорошо к нему относился, в милиции промолчал. Значит, либо в самом деле ничего не видел, либо видел что-то такое, что скорее повредило бы Илье, нежели помогло. А как в этом случае отнестись к рассказу Натальи? Гаврилов точно знал, что мой муж не убивал Андрея… Черт… Сашка? Ерунда… У него большие связи. О покушении на Гаврилова он узнал тут же и вполне естественно
испугался за меня. Подозревать родного брата – жуткое свинство. Да и в чем подозревать? Но Гаврилова хотели убить по-настоящему и почти преуспели в этом. Некто наблюдает за каждым моим шагом и на всякий случай перестраховывается. Выходит, я на правильном пути. Вопрос: стоит ли продолжать, если за каждый новый шаг приходится расплачиваться чьими-то жизнями?
Утром я долго бродила по квартире, пытаясь ответить на те же вопросы. Потом набрала номер рабочего телефона Нины. Ее дежурство закончилось, но о состоянии Гаврилова мне сообщили. Оно считалось удовлетворительным, в сознание он так и не пришел. Повинуясь безотчетному порыву, я по справочной узнала номер телефона «Натали» и позвонила. Приятный женский голос сообщил:
– Слушаю вас.
– Извините, я хотела бы поговорить с Натальей Юрьевной.
Полминуты царило молчание, я уже было решила, что девушка меня не слышит, но тут она справилась с дыханием и виновато спросила:
– Вы еще не знаете? Она погибла вчера, около пяти часов. Ее сбила машина, совсем рядом, в трех шагах от магазина…
Я повесила трубку и с трудом добралась до дивана.
– Это могла быть случайность, – попробовала я себя утешить. – Каждый день кого-нибудь сбивает машина. – И тут же зло себя одернула: – Перестань, ты сама в это не веришь.
Тут я вспомнила про Артемова и набрала номер, услышав его голос, вздохнула с облегчением.
– Владимир Петрович, это Ася.
– Здравствуйте, – говорил он сдержанно и как будто испытывал смущение. – Анастасия Юрьевна, – очень официально обратился он. – Я хотел просить вас… в общем, не звоните мне больше.
Трубку он не бросил, и это дало мне возможность задать вопрос:
– У вас неприятности?
– Пока, слава богу, нет, но мне их обещали.
– Кто-то звонил?
– Нет, остановили на улице сына, когда он шел в магазин, и просили передать папе письмо. В нем доходчиво рекомендовали забыть о том, что на свете существуете вы. И вообще сидеть тихо. Извините, но это как раз то, что я собираюсь сделать.
– Это вы меня извините, – промямлила я и повесила трубку.
Прихватив сигарету, отправилась на лоджию, села на порожке и задумалась. Честно сказать, было над чем ломать голову. Масса догадок, обрывки сведений, которые никак не желали выстраиваться во что-то логичное. Первое, что очень смущало: почему, убрав людей, с которыми я встречалась, не тронули меня? Хотя как раз с моей особы неизвестным следовало бы начать. Кроме недавней слежки, ничего похожего на интерес ко мне не наблюдалось. И как я должна расценивать подобное? Ладно, пока в голову не приходит ничего путного, оставим это. Подумаем о Севке. Собственная жена обвиняет его в лицемерии. Теперь и у меня самой есть повод относиться к нему с недоверием. Я рассказала ему о Володе, и парня застрелили. Пятью годами раньше случайный свидетель расстрела излил ему душу и тоже погиб. В его дежурство скоропостижно скончался в больнице раненый охранник, которому, по утверждению Нины, отдавать богу душу было явно ни к чему. После безвременной кончины тело кремировали, не получив согласия родственников, патологоанатом погиб, а два сотрудника милиции и главврач поменяли место работы и, если я хоть что-то понимаю, сейчас напрямую сотрудничают с бандитами. При первой опасности Афонин бросился к Севке и… ничего не произошло. Если не считать того, что кто-то весьма по-дилетантски вел за мной наблюдение. Выходит, Севка – продажный мент? Он каким-то образом связан с расстрелом на Катинской и подчищает старые следы? Некая группировка пять лет назад решила разобраться с тремя авторитетами… и использовала для этого сотрудника милиции? Севка вошел в квартиру, где происходила их встреча, и расстрелял всех из автомата? Да-а… может, мне стоит обратиться к психиатру? Может быть, и стоит, но во всем этом что-то есть. Один из охранников – Сашкин армейский друг, Сашка дал слово, что не имеет к убийству никакого отношения… Очень хорошо сформулировал: «сам не имеет». Севка мог воспользоваться Сашкиной дружбой с охранником… Тот был знаком с убийцей… отличная мысль, по крайней мере, она объясняет, как стрелявший смог войти в дом… В дом могли войти сотрудники милиции, предъявив соответствующие документы… и расстрелять бандитов? Трудно в такое поверить. Чем три пожилых уголовника смогли так допечь ментов, чтобы те отважились на подобное? Или одного мента?..