Искомый кабак находился в полуподвале, а посему не сильно пострадал от боевых действий. Кроме того, погреба заведения каким-то образом избежали погрома и разграбления.
Когда я зашел, застолье было в разгаре — только что подали жаркое в исполнении нашего полкового 'шефа'. Казимирский сидел за одним столом со штабс-капитаном Ильиным и Генрихом Литусом. Увидев меня, он замахал рукой:
— Проходите-проходите, барон! Мы вас заждались!
— Прошу прощения! — Бросив свою фуражку приказчику офицерского собрания, я направился к ним.
— Вы пьете, барон? — Поинтересовался Ильин, едва я только уселся за стол.
Пью ли я? Самому интересно! Вот если бы меня спросили об этом в мою прошлую жизнь… Не то чтобы я был любителем выпить — свою норму я знал и норма эта, надо сказать была немалой. Если, конечно, не смешивать. Ну, а если смешивать, то в зависимости от обстоятельств.
А что говорить теперь? Откуда я знаю, какое количество спиртного я могу употребить, оставаясь при этом в здравом уме и доброй памяти?
До моего заселения в это тело, Александр фон Аш пробовал крепкие напитки трижды: в юности — исследуя содержимое буфета, и дважды во время обучения в военном училище — на дне рождении сокурсника и на выпускном. Вроде бы без печальных последствий, но стоит проявить осторожность. Авось, сойдет за скромность!
— Немного вина, пожалуй!
* * *
В целом вечер протекал весьма приятно. Отужинав, офицеры разбились на группы по интересам. Болтали о женщинах, о лошадях, о политике и, конечно же, о войне.
Несколько человек высказались по поводу утреннего инцидента — в целом, отношение было благожелательное. И, Слава Богу!
Старшие офицеры, во главе с командиром полка, сидели в дальнем углу, почти не обращая внимания на остальных, и что-то спокойно обсуждали.
Наконец, поручик Шевяков объявил тост 'За Победу!'. Выпили стоя, отметив события троекратным 'Ура!'.
— Интересно, что же будет дальше? — шепнул я Генриху. — В первый раз вижу наших офицеров в столь неофициальной обстановке.
— Не будем загадывать! — ответил он, весело сверкнув глазами. — Но, кажется, веселье только начинается!
Судя по всему, моему другу было уже 'хорошо', так как в обычной обстановке столь легкомысленный ответ скромному и задумчивому Литутсу был не характерен.
Действительно, веселье только начиналось: поручик Павлов извлек откуда-то гитару с большим белым бантом и с цыганским перебором спел 'Очи черные', порвав на заключительных аккордах последнюю струну.
Его выступление вызвало целую бурю эмоций: и восторг от выступления и печаль от порчи инструмента.
Потом к стоящему в углу пианино сел поручик Леонов из первого батальона и приятным тенором исполнил романс 'Белой акации гроздья душистые':
Со всех сторон послышались крики 'Браво!' и требования спеть чего-нибудь еще. Чем-нибудь еще стал 'Ямщик, не гони лошадей…' Тут уже подпевали хором и размахивали бокалами.
Уже когда звучали последние строки романса, в зале появились гости: 'на огонек' заглянули офицеры Уральского казачьего, принеся в качестве гостинцев две корзины с бутылками.
Последующий тост 'За воинское содружество!' пришелся как нельзя кстати.
Оттеснив от пианино Леонова, за инструмент сел уже знакомый мне подъесаул Брыкин и под его аккомпанемент казаки хором исполнили свою полковую песню:
Во время исполнения этого замечательного произведения, я решительно встал из-за стола и юркнув в угол, завладел вышедшей из строя гитарой.
Дело в том, что для меня произошедшая с ней неприятность была как нельзя кстати. Перенастроить семиструнку без одной струны в шестиструнку — дело пяти минут. К тому же, большинство известных мне песен исполнялись именно на шестиструнной гитаре.
Пока я тренькал струнами и подкручивал колки, добиваясь нужного звучания собрание от пения песен вновь перешло к употреблению крепких напитков по различным торжественным поводам. Выпили 'За Русь святую!', 'За Честь и Храбрость!', 'За погибель германскую!', после чего вновь наступила стадия разговоров по интересам.
Ко мне подсел Генрих с бокалом красного вина.
— Что ты делаешь, Саша?
— Пытаюсь привести гитару в рабочее состояние. А что?
— Без одной струны?
— Это не проблема, Геня! Я умею играть и на шести струнах.
— Здорово! А петь?
— Что 'петь'?
— Петь ты собираешься? Наш Батюшка как-то обмолвился, что у тебя недюжинный талант.
— Ну, это не мне судить. Но кое-что я пожалуй спою!
Тем временем мои манипуляции с гитарой заинтересовали ближайших к нам офицеров. Подсевший к нам Павлов, понаблюдав за мной посоветовал:
— Оставьте, барон. Этого уже не исправишь.
— Ну почему же? Все уже почти готово, — подтянув последнюю струну, я быстренько сыграл гамму до-мажор. — Вот, как-то так!
— Ну, тогда просим-просим!!!
— Comme il vous plaira… /Как вам будет угодно…/ — Взяв несколько пробных аккордов и дождавшись относительной тишины, я запел песню Крестовского из 'Земли Санникова':
