круглосуточной бадеги Дяди Федора, а не одна из пустующих пассажирских кают, догадаться нетрудно. Оба 'созвездия' в свое время были госпитальными судами. При переоборудовании же в пассажиров, второго механика поселили в бывшем изоляторе, с отдельной душевой и гальюном. Подобной роскоши на 'Кассиопее' был лишен даже капитан, каюта которого выходила прямо на одноименный мостик.
Недостатком каюты второго механика следовало считать то, что единственный ход в нее вел через вышеупомянутый санузел, где общавшиеся с изолированным бациллоносителем медики должны были проходить санобработку, прежде чем выйти в люди. Но жизнь и ялтинская таможня вскоре показали, что этот недостаток был и главным достоинством каюты. При первом досмотре молоденький таможенник Андрюша, укачивающийся уже на причале, открыл дверь санузла:
— А здесь у вас что? Душевая? — и поспешил дальше, так и не посетив трепетно ожидающего встречи с давно забытыми таможенными каверзами отставного контрабандиста.
Однажды ознакомившись с устройством судна, таможенники раз за разом добросовестно досматривали душевую, не терзая себя вопросом, куда ведет вторая дверь из санузла. От такого безобразия Дядя Федор просто терял дар речи.
— Понабирали сопляков в таможню! В мое время…
Дядя Федор испытывал разочарование, сравнимое с чувствами гроссмейстера, вынужденного играть белыми против перворазрядника. Хоть бери и две ладьи форы недотепам этим давай! Даже турнирные очки за победу в такой партии не грели душу старого гроссмейстера контрабанды.
Осталось неясным, собирался ли Витька утаить от вернувшихся с берега матросов факт своего общения с Роксаной Мордюковой или просто хотел провести первичную санобработку пациентки, но то, что в нашу с ним двухместку я его ни под каким соусом не пустил бы, Витьке было ясно даже в состоянии легкого опьянения.
Последнее, что я знаю точно, это то, что Дормидонтыч лично проводил до трапа свою гостью и, как истинный джентельмен, собственноручно накинул на открытые плечи озябшей леди свою джинсовую куртку со звездой шерифа на нагрудном кармане.
— Я только позвоню, и сразу же вернусь, — пообещала леди.
Видимо, задержанная отпрашивалась, чтобы связаться со своим адвокатом.
После нуля я сменился и ушел спать. И о дальнейшем ходе событий могу только догадываться, исходя из показаний других свидетелей у трапа, зачастую туманных и противоречивых.
Первым человеком, встретившимся мне на пассажирской палубе, был капитан Дормидонтов собственной персоной. Дормидонтыч снова был облачен в мундир с капитанским жетоном заместо звезды шерифа и официален. В шесть утра это было дурным признаком.
— Так, дорогой. Поднимись ко мне в каюту.
Опять? Переборщил Витька. Похоже, Дормидонтыч напрочь забыл о вчерашней амнистии.
— Садись, дорогой, — все так же вежливо указал мне на стул Дормидонтович. Однако, по сравнению со вчерашним, были и изменения: на диванчике около сейфа всхлипывала в платочек Нонна Бабаян. Эта-то при чем?
— Так, дорогой. На тебя поступило официальное заявление. Ты изнасиловал женщину, — прояснил ситуацию Дормидонтыч.
— Эту? — переспросил я, чтобы не возникло недоразумений. Дормидонтыч кивнул.
— Много я тебе не обещаю, но три года гарантирую, — ' утешил' меня капитан.
— Ты что, не знал, что это моя гостья? Как ты посмел?..
Сложность моей ситуации заключалась в том, что только вчера, на этом же месте, я клялся Дормидонтычу не посылать его в присутствии посторонних, тем более — прекрасных дам. Некоторое время я пытался решить для себя вопрос, можно ли отнести сидящую на капитанском диванчике помятую, в потеках туши с ресниц, даму, к разряду прекрасных, но потом решил не рисковать и попытаться подобрать печатные синонимы к тем словам, которые так и рвались на защиту честного вахтенного у трапа.
— Дормидонтыч… э-э… глупости все это, — промямлил я наконец, краснея от стыда за свой стиль. Где ясность мысли, где экспрессия?
К тому же, первичный испуг от гарантированных трех лет уже прошел, и дело представилось мне уже с другой, щекотливой стороны. Я с трудом сглатывал смех.
Дормидонтыч вопросительно взглянул на потерпевшую.
— Не этот, — покачала головой жертва насилия.
— Кто там из механиков на вахте? Дядю Федора ко мне, — приказал мне Дормидонтыч, всем своим тоном показывая решимость довести свое расследование до конца.
Очная ставка с Дядей Федором прошла по тому же сценарию, только срок гарантированно возрос до восьми лет с конфискацией имущества. Чувство юмора все еще не вернулось к Дяде Федору, так как утерянные доллары по-прежнему не были им найдены. Грядущую конфискацию своего имущества он воспринял всерьез.
— Что за чушь? — жаловался он старпому.
— Прихожу в свою каюту — на столе недопитая бутылка водки, на койке — вот такая задница, — Дядя Федор по-рыбацки развел руками для наглядности.
— Но я то на нее внимания не обращаю, мне ж под койку надо заглянуть… А ну подвинься, разлеглась тут, говорю…
Дядя Федор на мгновение умолк, сраженный какой-то мыслью.
' Неужели вспомнил?' — подумал я.
Но нет, мысль была еще более неожиданной:
— А если бы жена приехала? — то-ли у себя, то-ли у старпома спросил Дядя Федор.
Не знаю, сколько гарантированных лет лесоповала было бы обещано капитаном Дормидонтовым на экипаж в целом, если бы на одной из последующих очных ставок им не было сказано:
— Так, дорогой. Времени на чистосердечное признание у тебя осталось… — привычным движением Дормидонтыч поднес к глазам запястье левой руки с купленным еще в Нигерии хронометром 'Ориент' (с автоподзаводом), и убедился в его отсутствии. Не автоподзавода, а 'Ориента', как такового.
Недобрые сомнения закрались в душу капитана Дормидонтова. Он поспешно встал и открыл рундук. Помеченная звездой шерифа куртка также отсутствовала. Дормидонтыч по- новому взглянул на свою прижатую столом к диванчику гостью.
— Вахтенный! Головой за нее отвечаешь! В гальюн — под конвоем… — скомандовал Дормидонтыч, прежде, чем стремительно покинуть каюту.
— Есть, — ошарашенно согласился очередной подозреваемый, обалдевший от столь быстрой перемены.
— Ты кто?
— Сахарский лесоруб.
— Так в Сахаре же леса нет.
— Теперь нет, — уже рассказывал анекдот в тему кто-то из условно осужденных моряков, когда капитан Дормидонтов выскочил из надстройки и устремился к вахтенному у трапа.
