— Во всяком случае, — заметил я, — голубь, как видишь, не принес нам счастья. Что- то не похож он на «синюю птицу».
Из палатки, разбитой неподалеку, послышалось радостное восклицание, полы ее раздвинулись, и у входа показался Саша Еременко.
— Есть Листвянск! — закричал он.
Все утро Еременко, третий участник нашей немногочисленной экспедиции, бился над своей походной рацией. Предшествовавшей ночью разразилась магнитная буря и произвела какие-то нежелательные изменения в эфире. Радиоволны, посылаемые нашей станцией, натыкались на невидимые препятствия и «не проходили», как говорил Саша.
— Ну, — нетерпеливо сказал он, — скоро вы? А то опять исчезнет!
Я с огорчением развел руками.
Одинцов мрачно посмотрел на дно ямы, где кроме песка и камней ничего не было.
— Результатов нет. Поиски продолжаем, — продиктовал я радиограмму. — Наши координаты: 015–102.
Я указал расположение лагеря по квадрату карты.
Саша исчез. Скоро из палатки послышались проклятья. Листвянск опять пропал.
Целый день мы с Сергеем в разных местах в тайге делали пробные закопушки, уходя все дальше от лагеря. Магнитный прибор, которым мы пользовались, капризничал. Очевидно, и на него подействовала магнитная буря.
Когда мы, усталые и разочарованные, не найдя руды, вернулись «домой», то первое, что мы заметили, был голубь, сидевший на гребне палатки. Это был другой голубь, не тот, с которым мы познакомились утром. Птица поглядывала на Еременко, сидевшего на корточках, и на прилетевшую раньше голубку, клевавшую крошки с ладони Саши, но не решалась присоединиться к их компании.
— Трогательная идиллия, — проворчал я. — Совсем как в детских книжках про Робинзона Крузо.
Но Сергей Одинцов толкнул меня в бок.
— Заметил? — сказал он многозначительно. — Они прилетели к нам сюда, в лес, из разных голубятен!
Действительно, когда голубка, наклевавшись крошек, вспорхнула на палатку и попыталась подсесть к пришельцу, тот отчужденно отодвинулся. Это был великолепный турман с коротким клювом и горделиво изогнутой шеей. Прилетевшая первой голубка выглядела по сравнению с ним совсем неказистой.
— Ну и что же? — спросил я.
Сергей только посмотрел на меня и покачал головой.
Но мне было тогда не до выяснения взаимоотношений у птиц, неизвестно откуда появившихся в лагере. Меня занимали другие мысли!
Участок тайги, где мы производили поиски, перенося с места на место нашу палатку, находился в районе, где, по предварительным данным, предполагалось залегание никелевых руд.
Нам, казалось: вот еще удар лопатой — и пласт руды покажется из-под вязкой глины. Но наши лопаты в лучшем случае гремели о камни, которые мы, рассмотрев, отбрасывали с досадой в сторону.
А как хотелось найти никель. Ведь мы искали металл, необходимый нашей стране, нашей социалистической промышленности, чтобы вырабатывать все больше электрических приборов, нержавеющей стали, и самых разнообразных изделий, в которых применяется никель.
И вот словно какой-то бес портил наш прибор и нарушал радиосвязь! Как будто природа не хотела раскрывать нам свою тайну и нарочно чинила препятствия на каждом шагу.
Еременко почернел от злости, но Листвянск, где находилась база экспедиции, исчез, словно его не существовало на свете. Кругом стояли сопки, поросшие лесом, на каждом шагу лежали поваленные стволы (ничья рука никогда не убирала здесь ни одного сучка). Шумел ветер… Мы были единственными людьми в этом диком месте.
Пробираясь в эту глушь пешком, мы, естественно, могли унести с собой лишь самое необходимое: палатку, лабораторию в рюкзаке, небольшую рацию и продовольствие на первые дни. Все остальное должны были сбрасывать нам с самолета в тех пунктах, которые мы укажем по радио.
Но связи с Листвянском не было, и самолет не прилетал.
Прилетали только голуби. Третий пожаловал к нам на следующий день. Голубь показался в виде точки в небе с восточной стороны. Он летел прямо, словно по заданию, но, очутившись около лагеря, начал описывать круги, снизился и сел на конек палатки, приняв, по-видимому, за голубятню. Два ранее прибывших голубя, прижившиеся у нас, могли натолкнуть его на эту идею.
— Здравствуйте, — сказал я, положив ложку на траву (мы сидели у костра и обедали). — Еще один явился. Откуда только они берутся?
Сергей внимательно наблюдал, как птицы знакомятся друг с другом.
Новоприбывший голубь оказался весьма общительным. Как и первая голубка, он был простой породы и, по-видимому, простого нрава. Без особых церемоний он подсел к голубю № 2 и попытался заговорить с ним, но тот холодно отклонил всякие притязания на знакомство. Не встретив сочувствия у турмана, пришелец перенес свое внимание на голубку. Уже через минуту обе птицы сидели рядышком и ворковали о чем-то, перебирая розовыми лапками.
Тем не менее Сергей на основании ему одному известных соображений сделал вывод, что птицы не были знакомы раньше.
— Ты обратил внимание? — спросил он меня. — Второй голубь прилетел с юго- запада, — так, по крайней мере, говорит Саша, который заметил его первым. А этот, мы все видели, появился с восточной стороны.
Я должен был сознаться, что не придал значения подобной детали.
— Интересно. — продолжал Сергей, — почему птицы без голубеграмм и без пенальчиков? Ведь по виду это почтовые голуби…
Действительно, мы осмотрели первых двух птиц в тот же день, когда они появились, но голубеграмм при них не нашли.
Я взглянул на птиц, расклевывавших корку, которую кинул им Еременко, и отыскал взглядом голубя, прилетевшего последним.
— Ага! — закричал я. — Смотрите!
На левой ноге у голубя что-то тускло поблескивало.
Мы принялись ловить крылатого почтальона.
Это не потребовало большого труда: общительная птица легко дала взять себя в руки.
Но то, что издали казалось похожим на пенальчик для голубеграмм, было алюминиевым кольцом, надетым на левую ножку птицы.
На кольце виднелась надпись, такая мелкая, что мне пришлось достать из кармана лупу, чтобы прочесть ее.
