на Южный Урал, там очень сильно рабочее движение, так что недостатка в рекрутах не будет.
— Отлично, — покивал Кутасов. — Скоро и я отправлюсь туда, как только бригврач Чернышёв, решит, что я смогу пережить это путешествие. — Он усмехнулся. — Теперь о деле. Собирай всех солдат «нового строя», формируй из них полки, мои офицеры тут тебе помогут, и двигай с армией Пугачёва. Не сегодня-завтра он выдвинется к Яицкому городку, встретившись с войсками Голицына у Переволоцкой крепости, отступит к Сакмарскому городку. Первого апреля будет битва. Выиграть её навряд ли удастся, так что тебе придётся свести её, так сказать, к боевой ничьей.
— В смысле? — не понял последнего выражения Омелин.
— Надо не допустить полного разгрома и нанести армии Голицына такие потери, чтобы он не смог продолжать карательную операцию.
— Но ведь и с нашей стороны потери будут чудовищны, — покачал головой комиссар.
— Тут война идёт, Андрей, — резко ответил ему комбриг. — Кровавая и жестокая, как Гражданская или Первая Империалистическая. И убивают тут очень многих.
— Но ведь мы рискуем потерять почти всех солдат «нового строя», — зашёл с другой стороны Омелин.
— Преображенский и Семёновский полки после Нарвы тоже едва насчитывали половину списочного состава, — отрезал Кутасов, — однако теперь они — символ русской гвардии. А даже если они погибнут полностью, как батальон Рыжкова, мы сделаем из них превосходных мучеников. Ты, надеюсь, уже работаешь над этим, Андрей?
— Работаю, — ответил тот раздражённо, хотя как раз в этом направлении работа шла как нельзя лучше. — Всё это поповским мракобесием попахивает. Мучеников каких-то придумал, ещё святых своих заведи.
— Надо будет, и заведём, Андрей, — махнул рукой Кутасов, тут же скривившись от боли. — Ты пойми, сейчас не двадцатый век, народ без бога и попов — никуда. Вот ты отказался работать вместе с духовенством, а зря. На одном учении Маркса и Энгельса далеко не уедешь. Опираться на крестьянство надо — рабочих даже здесь слишком мало, и все они — те же крестьяне.
— Сначала поповство, — нахмурился Омелин, — а теперь ещё и эсерские идеи.
— Здесь тебе не Москва тридцатого года! — вскричал Кутасов. — Надо быть гибче, искать союзников не только там, где предписывает Партия и марксизм-ленинизм, а всюду, где это возможно. Как первые коммунисты, в пятом и в семнадцатом году. Мы сейчас, фактически, в том же положении, понимаешь! Да что там, нам куда тяжелей. Мы не можем опереться на интеллигенцию, на разночинцев, тех, кто делал бомбы с конца девятнадцатого века до Октябрьской революции, и подрывал ими царских холуёв и самих самодержцев.
Столь длинная речь оставила комбрига совершенно без сил. Он откинулся на подушки и скатку, прислонившись затылком к тёплой стенке печи.
— В общем, я понял тебя, Владислав, — кивнул впечатлённый Омелин. — Я возглавлю полки «нового строя» в Сакмарском городке. Победы обещать не могу, но твою боевую ничью — точно.
Он поднялся с кровати раненого.
— До встречи на Южном Урале, Андрей, — протянул ему руку Кутасов. — Оставь мне хоть одного комиссара из нашего времени для пропаганды.
— Оставлю, — кивнул Омелин, пожимая руку. — Батальонного комиссара Серафимова оставлю. До встречи, Владислав.
Глава 3
Поручик Ирашин
Когда нам навстречу выскочил косматый мужик в добротном малахае, один из моих карабинеров едва не всадил в него пулю, приняв его за упыря или оборотня. Я и сам, надо сказать, немного струхнул — уж очень дикой наружности был этот селянин. Но вместо того, чтобы кинуться на нас, оскалив клыки, он сорвал с головы шапку и, отчаянно сминая её в ладони, обратился к нам:
— Вы, это, господа кавалеры, уж не серчайте. Мы, это, не по своей воле. Не хотели мы. Сами оне к нам заявились. И сидять посейчас!
— Кто заявился? — спросил я у него. — Говори толком.
Вытягивать из мужика причину его появления приходилось едва не клещами. Я постоянно перебивал его, переспрашивал, уточнял, в чём дело. Оказалось, что полдня назад в их селе объявился Зарубин-Чика со своими людьми. Пугачёвскому полковнику удалось бежать с поля боя, резервов, чтобы преследовать его, уже не было. Люди и лошади были заморены до последнего истощения. Как выяснилось, далеко Зарубин не ушёл.
— Так сколько с ним людей? — спросил я.
— Да с десяток, не боле, — ответил мужик.
Он был зятем сельского старосты, тот под благовидным предлогом отправил его за околицу, наказав найти военных и сообщить им о Зарубине. Что тот и сделал.
— Господин поручик, — азартно обратился ко мне вахмистр Обейко, — с вами ж, почитай, полный взвод. Два десятка карабинеров. Мы ж пугачёвцев вмиг скрутим.
— Так дела не делаются, вахмистр, — покачал головой я. — Мы в армии, если вы забыли. Подобные сведения надо передавать старшим по званию. Пусть начальство решает.
— Пока оно судить да рядить будет, — вздохнул вахмистр, — Зарубин уже за Уралом будет. А ведь могли бы героями стать. Ведь ещё древние мужи говорили, что победителей не судят.
— Ещё как судят, — осадил его я. — Это в античные времена может так и было, а сейчас могут легко под трибунал отдать. Прокопыч, — обратился я к мужику, — берись за стремя. Побежишь с нами, чинам повыше всё расскажешь.
— А, это, без меня никак нельзя? — заметно испугался мужик.
— Было бы можно, — ответил я, — я б тебя не гонял.
— А ну, берись за стремя, кому говорят! — прикрикнул на него обидевшийся вахмистр и даже плетью замахнулся.
— Отставить, вахмистр, — снова осадил его я.
Вахмистр Обейко окончательно надулся и молчал всю дорогу до самого расположения армии.
Сообщение Прокопыча возымело эффект разорвавшейся бомбы. Тут же был сформирован отряд для поимки Зарубина-Чики из двух эскадронов нашего полка и эскадрона сибирских драгун под предводительством моего приятеля со времён Чесноковской битвы капитана Холода.
— Тут главное, скорость, — говорил он. — Быстро обходим это село с трёх сторон — и берём казачков тёпленькими. — Ротмистр для наглядности свёл ладони и сжал их в кулак.
— Это понятно, — кивал Коренин, командовавший нашим сводным дивизионом. — Но кроме скорости важна и незаметность. Я уже распорядился запастись тряпками, завяжем лошадям копыта перед самым селом.
— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо махнул Холод. — Главное, побыстрее! Вперёд!
