— Зачем ты ушла и так напилась? Он сел в кресло напротив, и Элис стала разглядывать его, пытаясь собраться с мыслями и оценить его состояние. Он был зол, это правда, но здесь было что-то еще. Осторожно подбирая слова, она сказала:
— Когда эта женщина позвонила сегодня вечером, вчера вечером и начала… начала приказывать…
Она поставила чашку и приложила руки к ноющей от боли голове.
— Я так разозлилась, чувствовала себя такой несчастной. Я хотела только одного — уйти, уйти подальше от этого дома. Ты можешь понять?
Он злобно посмотрел на нее.
— Ты могла остаться и выслушать меня, вместо того, чтобы вести себя как школьница, потерявшая своего первого парня.
Он нетерпеливо взмахнул рукой, потом провел ею по волосам.
— Мне кажется, я слишком многого ждал от тебя.
— Да будь ты проклят, — набросилась она на него, внезапно загораясь. Когда эта женщина сказала, что ты всю жизнь будешь делать то, чего ей хочется, тогда у меня появилось право уйти из дома и шататься, где захочу.
— Она так сказала? — произнес Титус, глубоко вздохнув.
— Да, сказала. — Элис наклонилась вперед, глядя на него в упор. — Это правда?
Он ответил не сразу, сжал ладони и поднес их к губам, словно стараясь удержать слова, которые не хотел произносить.
Потом встал и начал ходить по комнате. Он всегда казался слишком большим для этого дома, но сейчас был похож на зверя в клетке, загнанного и злого. Остановившись перед ней, он посмотрел на нее сверху, его лицо исказилось.
— Случилось это давно, так давно, что я почти забыл об этом. Но сейчас я вынужден рассказать тебе все.
— Вынужден? А не потому, что хочешь?
— Нет! — ответ был очень категоричен. — Я надеялся, что никогда не придется тебе об этом рассказывать, но сейчас у меня нет выбора.
Нагнувшись, Титус взял ее за руку. Пытался он этим жестом придать силу ей или себе, или им обоим? Элис встала, крепко сжав его руку, глядя прямо на него. Ее руки слегка дрожали в ожидании того, что он скажет. Но он был спокоен, глаза холодны. Неужели это действительно что-то ужасное, как же тогда она это перенесет? Свободной рукой она быстро коснулась его губ.
— Нет, не говори, я не хочу знать.
Но Титус покачал головой.
— Ты должна знать. Выбора нет. Сейчас нет. — Он сжал зубы. — Извини, я бы все сделал, чтобы не причинять тебе такой боли, — выпалил он. — Я знаю, что это огорчит тебя и на какое-то время испортит наши отношения, но верь мне, дорогая, я пытался уберечь тебя от этого, но, как видишь, не смог. — Обеими руками он взял ее руку. — Я только прошу выслушать меня, а потом мы вместе решим, что делать. Если ты меня достаточно любишь…
— Это можно решить? — прервала она его и вдруг улыбнулась. — Значит, это не так страшно. О'кей, я слушаю.
Она сняла полотенце с головы, отбросила его, волосы упали ей на плечи.
Он взглянул на нее с любовью, но все же сказал грубовато:
— Ты сначала выслушай. — Он положил руки ей на плечи. — Элис, у меня есть сын.
Он почувствовал, как она вся напряглась, лицо ее на мгновение стало скорбным, похожим на маску, она передернула плечами, пытаясь совладать с шоком. Внутри у нее происходила борьба, но все же она смогла выдавить из себя:
— Что ж, в наши дни это не возбраняется. Я так понимаю, что Камилла — его мать?
— Да. Это случилось, когда мы были студентами. Была вечеринка, вроде той, на которую, как я представляю, ты попала прошедшей ночью. Мы отмечали окончание первого года учебы, слишком много выпили и, ну, ты можешь догадаться, что случилось. Я уехал в Египет на все каникулы, а когда вернулся, то узнал, что Камилла на четвертом месяце беременности.
— Она хотела, чтобы ты женился на ней? — спросила Элис.
— Да, но я отказался, — сказал он сдержанно. — У меня хватило здравого смысла понять, что пьяные полчаса не могут стать основой для семейной жизни. Мы едва знали друг друга, и нам было только по двадцать лет. Ни у одного из нас не было денег. Она настояла на том, чтобы сохранить ребенка, я согласился. Я нанялся подрабатывать ночным барменом, чтобы она могла получить диплом, помогали и ее родители. Камилла сказала, что собирается отдать ребенка на усыновление, но когда он родился, решила его оставить у себя. Я опять согласился. К тому времени я узнал ее достаточно и понял, что ни за что на ней не женюсь. Поэтому ее мать присматривала за Тимом, пока Камилла не сдала последний экзамен, потом они вернулись в родной город.
— Тогда все кончилось? — Элис озадаченно посмотрела на него.
— Да, но я обязался материально помогать ей в течение восемнадцати лет и поддерживал с ней отношения — все-таки Тим мой сын. Спустя год или чуть больше Камилла написала, что встретила человека и живет с ним. Они собирались вместе воспитывать мальчика, и она не хотела, чтобы я больше виделся с ним. Она писала, что хочет начать новую жизнь, забыть меня и прошлое.
— И ты согласился? — Элис провела рукой по его задумчивому лицу.
— Я был вынужден согласиться.
Я чувствовал себя обязанным ей. Но я взял с нее обещание рассказать мальчику обо мне, когда он подрастет.
— И она обещала?
— О, да, — его рот скривился. — Она не хочет отказываться от денег на его содержание, ты понимаешь?
— Но так, чтобы муж не знал об этом? — догадалась Элис.
— Не имею представления, да это и неважно. Но она не вышла замуж за этого человека, они просто жили вместе. — Он замолчал, и Элис почувствовала, как он набирается смелости сказать, что было дальше. — Я не видел их и не слышал о них ничего последние десять лет. Недавно Камилла позвонила и сообщила, что у нее проблемы с Гарри, ее сожителем. Она считала, что все может разрешиться, если он официально усыновит Тима, и хотела получить мое согласие. Она настаивала, чтобы я приехал повидаться с юристом и подписать необходимые бумаги.
Он замолчал, не в силах продолжать, поэтому она подсказала:
— Но на этом дело закончилось?
— Я так и думал, но оказалось, что Камилла заподозрила Гарри в измене и боялась потерять его, поэтому решила использовать меня, пытаясь заставить его ревновать. Но это имело обратный эффект: Гарри возненавидел меня и Тима после того, как узнал, кто я. Полагаю, он заподозрил, будто я пытаюсь лишить его статуса отца Тима.
— Ты виделся с сыном? — спросила Элис, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно.
Странное сочетание нежности и сожаления промелькнуло на лице Титуса.
— Очень недолго. Он стал красивым мальчиком. Элис отпустила его руки, ее лицо напряглось.
