наружу, попытаться помочь. Флин заметил ее движение и чуть заметно мотнул головой — мол, оставайся на месте. Фадави напряг палец на курке.
— Стало быть, тебе приходилось делить камеру с насильниками и убийцами? — прошипел он. — Ложиться спать, гадая, проснешься ли поутру?
Теперь замолчал Флин.
— Целыми днями шить почтовые мешки? Три года страдать дизентерией из-за грязной воды? Терпеть побои, от которых потом неделю мочишься кровью?
На последний вопрос Флин мог ответить утвердительно, но не стал в этом признаваться и продолжал смотреть в землю. Фадави захлебывался от ярости, не сводя ружейного дула с уха Броди.
— Ты и понятия не имеешь об аде, потому что ты там не бывал. А мне вот довелось… — Египтянин с силой наступил на землю босой ногой, как будто хотел стереть кого-то в порошок. — И это ты отправил меня туда! Все ты, чертов предатель! Угробил мою карьеру, мою репутацию, мою жизнь! Ты… загубил… всю… мою… жизнь! — Он обрушивал на Флина слово за словом, но теперь не повышал голос, а наоборот — начал с крика и снижал его до хрипа, а слово «жизнь» прозвучало из его уст протяжным, звериным рыком. Флин смотрел в пол — ждал, пока Фадави выговорится, и только потом медленно перевел взгляд на египтянина.
— Ты сам загубил свою жизнь, Хассан, — тихо сказал он.
— Что? Что ты сказал?
У Фадави задергался глаз.
— Ты сам загубил свою жизнь, — повторил Флин и отвел дуло от головы. — Я всю жизнь буду жалеть, что не поговорил с тобой до того, как отправиться к властям. Сочувствую, что тебе пришлось пройти через все эти ужасы, но… Все-таки в краже уличили не меня…
Фадави стиснул зубы, и лицо его напряглось в жутком оскале. Он уткнул дуло двустволки в переносицу Броди. Повисла тишина — даже цикады, казалось, притихли, словно в ожидании того, что могло случиться. Флин снова осторожно отодвинул ружье.
— Ты не станешь в меня стрелять, Хассан. Как бы тебе ни хотелось. Как бы ты ни винил меня в случившемся. Если это была попытка меня напугать — поверь, она удалась, но ты не нажмешь на курок. Так, может, отложишь оружие, и хотя бы поговорим?
Фадави продолжал буравить его взглядом. Его глаз дергался, губы кривились, словно не знали, какое выражение выбрать, как вдруг на них появилась улыбка.
— Я знаю, о чем ты хочешь поговорить. — Прозвучало это почти весело, без напряжения — совсем иначе, нежели предыдущие слова. Как будто Фадави подменили. — Ты с Пичем пообщался, не так ли? — Заметив, что Флин изо всех сил старается не выдать волнения, египтянин осклабился. — А он рассказал тебе про оазис, верно? Насчет того, что я кое-что выяснил. И ты хочешь разузнать, что именно. Тебе это позарез нужно — вот зачем ты явился. — Хассан ухмылялся, ощущая воздействие своих слов и наслаждаясь им — словно вворачивал нож. — Я ведь знал, что когда-нибудь это случится, но чтобы так скоро? Должно быть, ты в отчаянии. В полном отчаянии.
Флин прикусил губу. Гравий впивался ему в колени.
— Ты не так все понял, Хассан. Я стараюсь не ради себя.
— О, как я мог подумать! Конечно, для блага всего человечества! Для спасения мира! Ты всегда был таким альтруистом. — Он хмыкнул и сделал Флину знак подняться. — Знаешь, это было нечто невероятное, — протянул он. — Нечто особенное. Нечто такое, которое способно поведать нам об «уэхат сештат» больше, нежели остальные разрозненные свидетельства, вместе взятые. Величайшая находка за всю мою карьеру… И знаешь, почему меня это так радует? — Он просиял. — Потому, что ты о ней никогда не узнаешь. Не от меня по крайней мере. Самое значительное открытие в археологии после папируса Имти-Хентики, и все тут. — Он постучал прикладом себе по голове. — Где оно и останется.
Флин медленно поднялся, бессильно сжимая кулаки. Он не знал, что сказать, как выйти из положения.
— Ты блефуешь.
— Неужели? Ладно, думай как хочешь — правды все равно не дождешься. Ни сегодня, ни завтра — никогда. — Фадави опять стукнул себя по голове. — Тайна здесь, в целости и сохранности, под семью замками. А теперь, если не возражаешь… Последние три года у меня выдались трудные, а я уже немолод. Рад был повидаться, но, как ни печально, вынужден прервать нашу славную встречу. Спокойной ночи, старый друг. Счастливо доехать.
Фадави положил ружье на сгиб локтя, похлопал Флина по плечу и с прощальной ухмылкой повернулся к дверям.
— Пожалуйста, помогите нам, — раздался голос Фреи. Она устала сидеть в машине, дожидаясь, пока мужчины разберутся между собой, и выбралась на дорожку. — Пожалуйста. — Она поравнялась с Флином. — Нам нужна ваша помощь.
Фадави замер и повернулся, склонив голову набок. Его внимание было настолько поглощено Броди, что девушку в салоне джипа он даже не заметил, хотя стоял от «чероки» в нескольких шагах.
— Ну и ну, — произнес египтянин, оглядывая Фрею с головы до ног. — Я знал, что тебе не хватает самоуважения, Флиндерс, но втягивать дам в свои грязные делишки… Да еще таких хорошеньких…
Он вдруг сделался сама галантность. С учетом того, что из одежды на нем были только пижамные брюки, выглядело это не чарующе, а жутко.
— Представь нас, пожалуйста, — потребовал Фадави у Броди.
— Даже не думай, Хассан! — отрезал Флин. Такой поворот событий его явно не веселил.
— Фрея. Меня зовут Фрея Хэннен.
Фадави улыбнулся и одновременно слегка нахмурился.
— Случайно, не…
— Ее сестра, — оборвал его Флин с каменным лицом. — Ты не слышал — Алекс умерла.
Фадави все еще улыбался, но морщины у него на лбу стали глубже, словно половины его лица выражали разные, противоречивые чувства.
— Какое несчастье! — пробормотал он, переводя взгляд с Фреи на Флина и обратно. — Ваша сестра была женщиной замечательной.
Фадави отмахнулся от комара, который звенел у него над головой. Его глаза, улыбка на миг застыли, как у актера, который запутался в монологе, — но это было мимолетное замешательство, потому что почти сразу же он просиял, а от морщин на лбу не осталось следа.
— Да-да, совершенно замечательной. И красивой к тому же. Хотя, должен заметить, сестра ее превзошла. Фрея, я правильно расслышал?
— Даже не думай, — повторил Флин угрожающим басом.
Фадави пропустил его слова мимо ушей и сосредоточил все внимание на девушке.
— Как жаль, что нам выпало встретиться в столь неподходящих обстоятельствах, — произнес он, после чего еще раз отогнал комара и пригладил волосы. — Знай я заранее о вашем приезде, успел бы хоть отчасти привести себя в порядок. Как видите, мой костюм оставляет желать лучшего. Вы позволите? — Он шагнул вперед и поцеловал Фрее кончики пальцев. — Божественно, просто божественно.
— Хассан, прекрати!
Флин оттолкнул египтянина и взял Фрею за руку.
— Идем, мы сделали все, что смогли.
