Последняя тайна храма

сенсация.

Туристы в желтых майках выстроились в круг, слушая экскурсовода. Один из них, молодой парень с сальными волосами до плеч, отошел в сторону и начал фотографировать на камеру мобильного телефона, который резко жужжал с каждым снимком.

– Сперва мы не могли поверить, – зашептал старик; голова его нервно тряслась. – Lukhnos megas, candelabrum iudaeorum. Мы думали, что неправильно перевели, что речь идет о чем-то другом. До сих пор все считали, что она осталась в Риме, а вандалы утащили ее в четыреста пятьдесят пятом году, после разграбления города.

Лайла смущенно сжала губы.

– Простите, я не понимаю. Кого унесли? О чем вы говорите?

Казалось, он не слышал ее вопроса.

– Двести пятьдесят лет она пролежала там, в храме Мира, или, как говорили римляне, Темплум Пацис . Тит вывез ее из разоренного Иерусалима, а два с половиной века спустя Константин вернул обратно. И надпись сообщала об этом александрийцам. В ней описывалось, как ее привезли из Рима и заложили в тайном помещении, под основанием нового храма, построенного Константином. Как подношение истинному Богу, она символизировала вечный свет Иисуса Христа.

Он вытянул вперед дрожащую руку.

– Вот там, спереди ее заложили. Она пролежала тут восемьсот лет, и никто о ней не знал. До Вильгельма де Релинкура. Сколько раз я пытался им рассказать! В конце войны, когда перешел на сторону союзников, на допросах, сколько раз еще после… Но они не верили, требовали доказательств, а у меня их не было. Хот все забрал. Вот, прямо здесь она лежала.

Замученная загадочными речами старика, Лайла уже не могла сдерживаться.

– Так что же это? – зашипела она. – Что там лежало?

Он посмотрела на нее широкими от удивления глазами.

– Я же сказал – candelabrum iudaeorum, lukhnos megas. Lukhnos iudaeorum

– Не понимаю я, не по-ни-маю! – Ее голос эхом разлетелся по подкупольному пространству, так что несколько туристов обернулись, а парень с жирными волосами на мгновение перестал щелкать фотокамерой. – Что закопал Константин? Что здесь лежало? Что?

Старика поразила ее возбужденность. Он помолчал, а затем медленно начал объяснять.

– О Боже, – прошептала Лайла, когда он закончил. – Боже всемогущий.

Она была так взволнована, что некоторое время не могла пошевелиться. Затем, не сводя глаз с человека с мобильным телефоном, Лайла встала и пошла к нему.

Луксор

Сейф уже подготовили к просмотру, когда Халифа приехал в филиал банка Александрии. Работница банка, женщина средних лет с накрашенными губами и шелковым платком на шее, провела следователя в одно из подвальных помещений, где на столе стоял металлический ящик. После того как инспектор расписался в необходимых бумагах, сотрудница открыла дверцу ящика и вышла, сказав, что на случай необходимости будет рядом.

Халифа дождался, пока щелкнет дверной замок, осматривая давящее своей замкнутостью помещение. Затаив дыхание, словно готовясь к прыжку в ледяную воду, он наклонился, открыл дверцу и заглянул внутрь ящика.

В первую очередь в глаза ему бросился толстый кошелек, лежавший на картонной папке. Инспектор взял его в руку, осмотрел – обычный синтетический женский кошелек – и с первого же взгляда, еще не открывая, понял, что он принадлежал Ханне Шлегель. Там было несколько банкнот (египетские фунты и израильские шекели), ламинированное удостоверение личности и, в боковом кармашке, две маленькие, паспортного формата, черно-белые фотографии с потертыми краями. На одной была изображена семья: мужчина, женщина и двое маленьких детей – перед большим домом. Халифа догадался, что это Ханна и Исаак Шлегель с родителями. На другом снимке те же дети, повзрослевшие, сидели в деревянной повозке, смеясь и обнимая друг друга за плечи.

До сих пор, когда Халифа думал о Шлегель, в его голове возникала жуткая картина изуродованной, окровавленной старушки, распростертой на камнях Карнакского храма. Однако мало что так огорчало инспектора, как эти снимки жизнерадостных, болтающих ногами детишек. Вздохнув, он отложил фотографии и бумажник на стол и вытащил папку.

Размышляя о загадочном оружии Хота, Халифа успел выдвинуть такое количество самых невероятных идей, что содержимое папки его, мягко говоря, разочаровало. Он готовился увидеть нечто совершенно необыкновенное, а перед ним лежали какие-то фотографии, ксероксы, карты, вырезки из газет и книг, большей частью по вооружению и терроризму, чем по археологии и истории. Названия книг, в основном латинских («Historia Rerum in Partibus Transmarinis Gestarum», «Massaoch Schel Rabbi Benjamin»), были Халифе незнакомы. На фотографиях – раскопы, внутренности церквей, огромная триумфальная арка с фризом, изображавшим процессию облаченных в тогу людей, несущих семиконечный светильник («арка Тита», как указывала подпись), – также не было ничего сверхъестественного. По крайней мере, ничего похожего на оружие, способное, по словам супруги Граца, «уничтожить евреев».

С задумчивым выражением лица вытаскивал Халифа одну за другой бумаги из папки, задерживая на некоторых внимание: на копии древней надписи на греческом, латыни и коптском; увеличенной фотографии рукописного латинского текста («credo ut is castelombrium relatam eat unde venerit et ibi sepultam est ut neam eam invinire posset»); на пожелтевшем пергаменте с шестью линиями беспорядочно расставленных латинских букв и инициалами ГР внизу.

К чему все это, инспектор даже вообразить не мог, но где-то промелькнула мысль, что подборка материалов в папке Хота не такая случайная, как он решил вначале. Более того, документы выглядели как звенья единого исследовательского проекта. Хотя Халифа обожал историю и хорошо ориентировался в древних эпохах, он пока не пытался угадать, какова могла быть цель этого проекта. Другое дело, что чем больше материалов просматривал следователь, тем сильнее становилось подозрение, что россказни Хота о тайном и невероятно мощном оружии против евреев – пустая болтовня. Старый, одинокий, запуганный до паранойи человек просто пытался доказать окружающим (да и себе), что он еще чего-то стоит.

– Ты же блефовал, старый хрыч, ведь так? – бормотал Халифа, приближаясь к дну папки. – Ты блефовал. Не было у тебя никакого оружия.

Он улыбнулся с облегчением, оттого что все страхи были напрасны, и, закурив, взял в руки последний предмет из папки – коричневый конверт с надписью «Кастельомбр». В конверте лежало несколько черно-белых фотографий. На первых трех-четырех были засняты руины старинного сооружения, из которых, по существу, только сводчатое окно сохраняло различимую архитектурную форму; остальные фото регистрировали ход раскопок на месте руин – несколько мужчин с кирками и археологическими лопатками работали в траншее.

Сначала инспектор быстро перебирал фотографии, не придавая им особого значения; но постепенно вид раскопа стал меняться, и Халифа сконцентрировал внимание. С каждым снимком траншея становилась шире и глубже. На глубине примерно трех метров в земле начали проглядывать очертания некой коробки или ящика, причем, судя по блестящей поверхности, из золота. Неподалеку из почвы вылезала изогнутая металлическая ветвь. На следующих снимках появились похожие ветви, а также еще один, меньших размеров, ящик. В дальнейшем стало ясно, что это не ящики, а ступени тщательно сделанного пьедестала, из центра которого в направлении ветвей выходил толстый ствол. Фотограф добросовестно