лишь приснился, а на самом деле они все это время оставались в Луксоре. Однако, спускаясь с трапа, он увидел, что аэропорт меньше луксорского и по-другому спланирован, а воздух пропитан каким-то странным солоноватым запахом. Халифа не сразу догадался, что пахнет морем. Где же они могли быть? Он глянул на часы: прошло пятьдесят минут, как они вылетели из Луксора. Для Хургады слишком долго; тогда, может, Александрия? Или Порт- Саид? Халифа еще ни разу не проводил так много времени в полете. Так где же он все-таки? В Шарм-эль-Шейхе? Да, вполне вероятно. Или в Табе. Но какого черта их занесло на Синайский полуостров? Так или иначе, ясно было, что на этом путешествие не заканчивается: несколько в стороне от лайнера, на котором они прилетели, как огромный богомол расселся вертолет «Чинук ЦХ-47». Едва Халифа и его конвоиры залезли в узкое «брюхо» «вертушки», раздался гул двигателей, и меньше чем через минуту они снова были воздухе, разрезая ночную мглу.
– Боже, помоги мне, – прошептал Халифа, вспоминая леденящие истории о том, как «Джихаз» выбрасывает своих жертв с вертолетов над пустыней и их незахороненные тела разлагаются среди голых скал и песков.
Судя по положению луны, они летели на север. В иллюминаторе резко дергался и подпрыгивал однообразный и безжизненный ртутного цвета пейзаж, покрытый острыми зубцами холмов и змеевидными нитями вади. Через двадцать минут вертолет начал снижаться и вскоре уперся колесами в густой, затвердевший слой песка. Гул вертящихся винтов постепенно сник, и в кабине повисла гнетущая тишина. Сидевший сзади агент нагнулся и хлопнул Халифу по плечу.
– Вставай!
Инспектор расстегнул ремень безопасности и с трясущимися руками проследовал за агентами вперед, к двери. В открывшемся проеме на фоне усыпанного звездами черного неба были различимы лишь пологие склоны и контуры хребтов.
– Выходи!
Халифа замялся. Неразрешимые вопросы вновь закружились у него в голове: «Зачем меня привезли сюда? Что со мной будут делать?» Он спрыгнул на хрустящую гравийную почву, и мурашки от резкого холода побежали по телу. Агенты остались внутри вертолета.
– Иди туда, – скомандовал один из них, указывая дулом пистолета на низкое каменное строение примерно в ста метрах справа, у каменистого склона. Из его окон исходило слабое желтоватое свечение, и оттого они напоминали глаза хищника, горящие во мгле. «Что бы это могло быть? – подумал Халифа. – Пристанище бедуинов? Заброшенный пограничный пункт?» Он обернулся к сопровождавшим его мужчинам, но они лишь молча направляли пистолеты в указанном направлении. Инспектору ничего не оставалось, как пойти вперед.
Пройдя метров пятьдесят, он остановился и взглянул назад, заметив, что рядом с вертолетом, на котором его привезли, стоят еще два человека. С каждым шагом все сильнее становилось страшное предчувствие, что он идет на собственную казнь. Может быть, подумал Халифа, надо попробовать рвануть, пока еще есть возможность, и спрятаться где-нибудь в утесах? Но у него не хватило ни решимости, ни сил, и он обреченной поступью двинулся дальше.
Подойдя к ржавой железной двери, Халифа в последний раз оглянулся на «Чинук» и, бормоча молитву, дрожащей рукой толкнул дверь. Он не сомневался, что сейчас наступит конец; его мысли занимало лишь одно: услышит он звук смертельного выстрела или тотчас унесется в другой мир?
–
Халифа вздрогнул. Он находился в низкой, по-спартански обставленной комнатенке с каменными стенами, бетонным полом и рифленой жестяной крышей без перекрытия. В каждом углу стояли раскладные походные столики с масляными лампами, которые наполняли комнату густым оранжевым светом. Перед одним из них на потертых креслах сидели трое мужчин, еще один стоял в углу, прислонившись к стене, и черты его лица терялись в темноте. В воздухе стоял запах керосина и дыма сигар.
Халифа вздохнул с облегчением: убивать его никто не собирался. Но почти тут же воодушевление сменилось шоком: обратившийся к нему мужчина в квадратных очках с толстыми линзами и серыми с проседью волосами, один из сидевших в креслах, был не кто иной, как Ахмед Гулями, министр иностранных дел Египта. Пораженный, Халифа даже не смог произнести и слова в ответ, так и застыв на одном месте. В наступившей тишине отчетливо слышалось шипение ламп и скрежет ветровых затворок снаружи дома.
– Выпейте чаю, не стесняйтесь, – повторил Гулями, указав на термос, стоявший на ближайшем к нему столике. – После такой-то поездки он вам не повредит. Да, и, будьте так любезны, прикройте дверь… Слишком уж холодные здесь ночи.
Так и не придя в себя от изумления. Халифа закрыл дверь, подошел к столу и налил чаю в термостойкую чашку. Гулями жестом предложил инспектору присесть на низкий стул, и трое сидевших мужчин повернули свои кресла, чтобы смотреть прямо на него.
Самого молодого из них – красивого черноволосого мужчину под сорок, с красно-белой куфией на плече – инспектор узнал без особого труда. Это был Саэб Марсуди, борец за автономию Палестины, известный политик. Он прославился еще в восьмидесятые годы, в Первую интифаду. Халифа до сих пор помнил обошедший все телеканалы мира кадр, где Марсуди, обвернувшись в палестинский флаг, молится, стоя на коленях перед наступающей колонной израильских танков. Другого мужчину, худого, с головным убором белого цвета, зажатой во рту сигарой и рассеченной серповидным шрамом щекой, инспектор тоже где-то видел, хотя и не сразу догадался, где именно. Только через несколько секунд он вспомнил, что этот человек был на обложке журнала «Тайм», лежавшего в доме Пита Янсена, когда Халифа первый раз туда зашел. Как его зовут («Масан? А может, Мабан?»), кто он по профессии – политик или военный, – Халифа не мог припомнить, но твердо знал, что это израильтянин. Лицо человека, стоявшего в углу и периодически подносившего ко рту серебряную фляжку, было полицейскому совершенно неизвестно, но сразу не понравилось. Лицо головореза, да к тому же и пьяницы. Он посмотрел на него недолго и опустил глаза на чашку с чаем.
– Ну-с, – сказал Гулями, достав из кармана пиджака янтарные четки и положив их на ладонь левой руки, – все в сборе, значит, можно приступать к делу.
Он взглянул на Халифу.
– Сразу хочу подчеркнуть, инспектор, что никто не должен знать о нашей встрече. Все исключительно конфиденциально. Вас сюда не привозили, вы нас не видели. Вы понимаете меня, инспектор?
У следователя накопилось огромное количество вопросов за сегодняшний вечер, а также немало «любезных» отзывов по поводу того, как с ним обращались, однако, сидя лицом к лицу с министром иностранных дел, он смог лишь пролепетать застенчивое: «Да, сэр». Гулями несколько секунд смотрел Халифе в глаза, медленно перебирая четки, затем, кивнув, откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.
– Саэба Марсуди, полагаю, представлять не нужно, – сказал он, взглянув на мужчину с куфией, который, в свою очередь, наклоном головы поприветствовал Халифу. Следователя удивило, насколько плотно палестинец сжимал пальцы – их костяшки будто прорезались из самой кожи. – Генерал-майор Йехуда Милан, – продолжил Гулями, переведя взгляд на курильщика сигары. – Лучший военный своей страны, сейчас – один из уважаемых политиков. Наиболее просвещенных и храбрых политиков, должен добавить.
