Сбежав вниз, он уже не застал Костю, только одежда девушки лежала кучей тряпок на полу. Дочь шамана посмотрела на него блестящими от слёз глазами и улыбнулась. Антон полез обниматься, а Леонид выставил вверх большой палец, подмигнул, и лицо его вновь приняло задумчивый вид.
— Ну и что мы будем делать? — спросил Лёшка, когда командир закончил свой рассказ.
Почти вся группа, свободная от охраны, столпилась вокруг. Вопрос был понятен. Вернётся Костя или иной проводник, и что они скажут ему? Сидеть ли здесь дальше, дожидаясь нового затмения, во время которого сточерам, предположительно, будет не до них? Возвращаться? А если возвращаться, то всем или кому-то?
— Я предлагаю не экстрасенсам вернуться, — произнёс сиплым голосом Ермолай. Горло болело, чем дальше, тем больше, и заваренная Ольгой травка не помогала. — Риск есть, но я считаю его не слишком большим. Могу ошибаться. Решайте…
— Я предпочитаю возвращение, — быстро сказала Галка. — Если Сашок с Серёгой здесь позарез не нужны, пусть тоже возвращаются.
Братья были в ближнем дозоре, а право Галки высказываться от их имени давно не оспаривалось. Игорь был за возвращение, но подозревал, что Баканова, ныне несущая службу на наблюдательной площадке, спешить возвращаться не станет. Сашка Богачёв высказался за возвращение, Вика кивнула в знак согласия. Командир припомнил, что в башне она больше молчала и держалась поближе к Сашке, что того явно не радовало.
— Мне кажется, нам тоже можно вернуться. Вернётся Костик, спросим, что на сей счёт думают Мариэтта и Селиванов, — бухнул Кутков.
Лёшка пожимал плечами, дочь шамана держалась загадочно-непроницаемо. Её проблема сроков возвращения волновала менее всего. Харламов постановил, что вопрос о возвращении пусть каждый решает сам. На том и остановились: то есть все разговоры прекратились, а ребята разбрелись по двору. Костёр и печку загасили, поели грибной похлёбки, Игорь увёл нескольких человек в лес, устранять следы человеческого присутствия. А затем прискакал потный Олжас.
Спрыгнув с коня, он тихо бросил несколько слов Антону. Тот думал недолго.
— Ермолай, отзови своих из леса. За нами погоня. Серьёзные люди, с собаками- ищейками, с местным проводником. Олжас сам видел. Идут неспешно, но зато для них наши петли и прочие хитрости — что открытая книга. До вечера они вполне могут отыскать башню. Уйти нам не удастся, три коня всего, людей много. Примем бой, в засаде у нас будет преимущество.
— Сколько их?
— Олжас видел пятерых, но они наверняка держатся группами. Преследуют они нас троих, значит, вряд ли их больше двух десятков. Продержимся…
Командование принял Антон. Но его первый план — отрядить часть бойцов в лес, чтобы те ударили штурмующим стрелами в спины — был быстро отвергнут. Разведчик отказался от него без сожаления — было ясно, что опытные следопыты с собаками не оставят незамеченной засаду у себя в тылу. Сидеть, и тупо ждать, пока их осадят и начнут брать измором, не хотелось. Впрочем, Антон надеялся на быструю помощь из расщепа.
— Мы за своих всегда спрашиваем полной мерой, — горячился он, то и дело хватаясь за рукоять меча, — тут иначе нельзя. Сегодня спустишь обиду, а завтра выстроится очередь из желающих тебя обидеть снова. Придут крепкие ребята, наденут доспехи, покрошим ищеек Лоркиза в капусту. Будь их пятеро, один Олжас задал бы им перцу…
Харламов предложил всё же отправить Олжаса — если тот сочтёт план разумным — оставить свежие следы дальше по ручью. Пусть хотя бы часть преследователей и собак уйдут в сторону. Может, оставшиеся будут не столь осторожны и сунутся всей толпой под стрелы лучников из башни? Коренастый немногословный боец кивнул, признавая план удачным. И тут во дворе появился голый Костик, а затем двор начал быстро заполняться обнажёнными людьми. Одним из первых появился Гришка Рахимов, потом другие школяры, а затем и люди, которых юноша видел впервые.
— Кто возвращается в расщеп, одежду снимайте, — спокойно предложил Григорий.
Девчонок отправили домой всех, даже Ингу, которой страсть как хотелось подраться по-настоящему. Отправили с ними Игоря и Сашку Богачёва. Оставшихся, впрочем, поставили с луками в башню, причём к тем бойницам, что выходили на тыльную, лесную сторону. Олжас с Антоном на конях выехали к ручью, дабы послужить приманкой, восемь бойцов ушли в лес, в засаду. В башне осталось девять человек. Бойницы закрыли специальными досками, в которых были пропилены узкие обзорные щели. Началось тягучее ожидание.
Константинов стоял рядом, сопел, вертел головой. Потом на несколько минут застывал неподвижно — видать, уходил в медитативное состояние. Лёня и братья просто ждали, сидя у стены и лишь время от времени поглядывая в щели.
— Ты, Ерёма, меня за это время ни разу не почувствовал? — спросил, наконец, Константинов.
Командир покачал головой. Здесь, в двадцать третьем мире, он мыслей и намерений других людей не воспринимал.
— А я на пару секунд тебя уловил. Сомневаешься, хватит ли решимости в преследователей стрелять? Здесь для контакта требуется ловить ритм дыхания и сердцебиения, тогда что-то получается.
— На расстоянии в один шаг? Возможно, получится. А польза?
— А допросить? — возразил Константинов.
Он был прав, такая возможность могла понадобиться. Командир, правда, был полностью уверен, что Антон сотоварищи никого ни допрашивать не станут, ни в живых оставлять. Тайну башни следовало сохранить — первое; и устрашить Лоркиза следовало максимально — второе. Любой вернувшийся, даже через много лет, преследователь означал бы полный провал обеих задач.
— Я не выстрелить боюсь, а того, как потом это переживать стану…
— А ты Надьку вспомни, если сомнения одолеют. Кабы бы не твой вызов, она прожила бы ещё часов шесть, не больше, — посоветовал холодно Алексей.
Из леса выскочила собака и, опустив нос, принялась обнюхивать поляну. Кто-то из опытных воинов жестом отослал Лёшку и показал руками юноше — мол, по команде откроешь бойницу и сразу после выстрела закроешь. На другой стороне башни тоже наметилось оживление. Уже и Ермолай слышал голоса, позвякивание, конское ржание. А собака продолжала бегать вдоль частокола, не поднимая головы. Но вот она остановилась. По кивку лучника Харламов убрал доску, схватившись за приделанную изнутри ручку. Щёлкнула тетива, и он разом вернул доску на место. С другой стороны башни открыли бойницы, и лучники разом выстрелили. Вторым залпом выстрелили те, кто открывал бойницы. Но юноша на их действия не смотрел — доску, которую он вставлял в бойницу, чуть не выбило сильным ударом. Сквозь дерево, расщепив доску пополам, пробилось узкое лезвие наконечника стрелы. По брёвнам с той стороны что-то сильно ударило — другие стрелки в бойницу не попали.
— Опытные…, — с усмешкой проговорил лучник, — на открытое место не сунулись.
Харламов глянул сквозь щель: людей не видно, только пронзённая стрелой собака лежала на траве. Зато с другой стороны картина была куда живописнее — там кони либо бродили по склону холма, либо стояли спокойно возле погибших седоков. Семеро преследователей вылезли сгоряча под выстрелы и погибли мгновенно. Собаки при этой группе не было.
— Это рядовая пехота, их взяли для численности, — шепнул на ухо лучник. —
