цифр по краям были картинки, на которых изображались процедуры перехода в иной мир. Ольга задумчиво следила за действиями Галки. Её образы были иными — ей привиделось, что на этой площадке приносили в жертву людей из Материнского Мира, дабы прондаги сточеров, те самые диски, один из которых подобрал Игорь, впитали в себя боль и муку жертвы. Дочь шамана рассчитывала найти ещё прондаг. Первый они несли с собой и оставили вместе с одеждой.
Инга просто копала вместе со всеми. Константинов рылся в сторонке — он считал, что там может оказаться полноценная, реалистичная фигура сточера, а не те грубые изваяния, что стояли у каждого столба.
— Столбы и фигуры они мазали кровью, — мрачно сказала Аникутина.
— Обряд? Людоедство?
— Магия. Сточеры питаются растительной пищей. Кровь людей требовалась им совсем для других целей…
Её муж имел иное представление о хозяевах Камета, но спорить не стал. Истина могла оказаться равно далекой от представлений их обоих. Однако, где же Маринка?
Он сосредоточился в поиске, и едва не расхохотался. Маринка вообще слабо прикрывала свои мысли, а Сашка находился в таком состоянии, что ему было не до этого. Эти двое забрались в склад, чтобы заняться любовью. Супруга уловила его веселье и вздохнула. Харламов на секунду даже подумал, что это её проделки, но потом усовестился: Маринка явно считала, что секс на Камете — это лучшее переживание в её жизни.
Хоменкова с Кутковым докопались до мраморного пола и расчищали нанесённый на них узор. В небольших углублениях там и тут обнаруживались прондаги, и Ольга внимательно их разглядывала. Ермолай подобрал черепок и тоже начал отбрасывать в сторону песок, помогая товарищам. Вскоре к ним присоединился и Сашка, а Перелыгина села на кучу песка и снисходительно наблюдала за раскопками.
— Марина, а ты что поняла относительно этого места? — спросил командир.
— Храм, порт, почитаемое место, школа, площадь для диспутов, место казней… Это место заменяло им город. Сейчас они построили себе другое — там, в горах.
— Что вообще здесь произошло? — поднял голову от рисунка на мраморе Сашка.
— Катастрофа изменила климат. Камет безжизненен, уцелела лишь ограниченная Краем область, — уверенно ответила Маринка.
Рисунок, освобождённый от песка, становился больше — но росла и груда песка по краям. Уже было понятно, что это не карта в привычном для ребят виде, на солнечные часы тоже было мало похоже. Некоторые группы линий и завитков повторялись — чаще там, где в рисунке сверкали начищенными боками прондаги.
— Пожалуй, достаточно, — остановил лихорадочные раскопки Харламов. — Сейчас у вас песок назад посыплется. Сюда надо толпу народа приводить, чтобы всё площадку расчистить.
— Нам вообще рекомендовали сразу вернуться и писать отчёт, не отвлекаясь, — промурлыкала довольная Перелыгина.
— Саш, вернись в расщеп, и Марину захвати. Мы очень скоро будем, — скомандовал Ермолай.
Всё-таки зрелище мгновенного исчезновения производило впечатление. Ради одного этого стоило сюда пробиваться. На том месте, где только что сидела Перелыгина, взвился с негромким хлопком поднятый порывом ветра песочный столб. И осыпался в бессилии. Звякнул о древний мрамор черепок кувшина, которым копал Сашка. И всё. Два их товарища бесследно исчезли из мира песков и горящих в дневном небе звёзд.
— Лёха! Ты скоро?
Константинов уже откопал спину сточера. С подмогой дело пошло веселее. Статуя, чуть больше метра в высоту, была выполнена из дерева и раскрашена. Сточер напоминал свинью с длинным носом, а из шеи торчали два извивающихся отростка.
— Точно не бивни. Скорее — подобие рук. Лапы-то у него кошачьи, с такими только по деревьям лазать. Как же они прондаги-то изготавливали? — удивилась дочь шамана.
Ей никто не ответил. Под носом статуи обнаружилась каменная подставка, в которой в три ряда были выбиты пятнадцать отверстий — как раз по размеру прондага каждое.
— Лёшка, ты его хорошо запомнил? В расщепе зарисуешь? Тогда возвращаемся.
Лысый так и этак поворачивал рисунок с изображением сточера. Константинов рисовал лучше всех в группе: он рисовал действительно хорошо, а Марина, честно говоря, неважно. Но остальные, можно сказать, тоже лишь марали бумагу. Впрочем, даже такие рисунки передавали некоторые особенности изображаемого. Больше всех нарисовала Марина — и карту горного хребта, и деревья, плодами и листьями которых питались молодые сточеры, и ритуально-жертвенный комплекс, и хвать-шары, и птиц. На Камете не было хищных животных, только птицы, зато в достатке обитали плотоядные растения.
Маринка и Ольга отчего-то получили при прямом чувствовании множество образов именно в этом направлении. Галка уловила только то, что могло угрожать людям, но не всё полученное могла внятно объяснить. Леонид узнал многое о самой планете и Крае, Лёшка и Ермолай нахватали кучу образов отовсюду. Сплошь и рядом образы одного противоречили образам другого. Харламову с Ольгой, когда они пытались обмениваться несовпадающими образами, становилось настолько плохо, что их отправили проходить специальный психотренинг, чтобы восстановить возможность бессловесного общения.
За бесчисленными упражнениями, попытками усвоить чужие представления как свои, а свои — как плод воображения, ему так и не удалось обсудить с супругой реальность общих миров. Дочь шамана считала такое обстоятельство естественным, Ермолай же множественности миров поразился куда больше, чем чудесам Камета и собственным способностям. Пока супруги восстанавливали душевное равновесие и писали отчёты, остальные члены группы ещё несколько раз погружались в Камет.
Галка с братьями и Вика брали с собой помощников к ритуально-жертвенному комплексу и расчистили площадку с узором полностью. Игорь с Сашкой вернулись в точку первого погружения, прихватив с собой Ингу и трех помощников; они изготовили одежду, и даже смастерили хлипкую обувь, позволяющую идти по песку. Потом Ингу отправили в расщеп, а сами направились на юг, поближе к Краю. После сеанса коллективного прямого чувствования они знали, что вдали от гор следовало опасаться только хвать-шаров. Но те для любого кинетика не представляли никакой опасности.
Лишь через три погружения группы к дальнейшим исследованиям допустили командира с супругой, а Куткова забрали, чтобы продолжить исследования Реденла. Вскоре к нему должна была присоединиться и Ольга, а пока группа с Лысым и Мариэттой собралась в Большом доме. Загадочный узор жертвенного комплекса, нарисованный на большом листе бумаги и приколотый к доске, притягивал взоры.
— Как я понял, по внешности и размерам сточеров расхождений нет, — утвердительно произнёс директор и продолжил перечисление:
— Все также согласны, что откопанная площадка является местом соблюдения неких ритуалов, весьма для цивилизации сточеров важных. Далее начинаются расхождения. Ритуалы либо религиозные, либо светские, либо имеют практическое значение, либо нет. Делались ли жертвоприношения? — тоже нет однозначного мнения.
В жертвоприношениях была уверена только дочь шамана, а командир, который тоже видел в прямом чувствовании потоки крови, льющейся на прондаги, понимал полученное
