— Пора возвращаться? Нас наверняка заметили, — проскулила упавшая духом Инга.
Её настроения не подняла даже новая юбка, сплетённая из длинных узких листьев. Командир кивнул, хотя его одолевало прямо противоположное желание. Но интуиция подсказывала, что их действительно обнаружили и установили за ними наблюдение.
— Поднимемся на гребень котловины, вы все на неё посмотрите, снимете одежду — и в расщеп. А я один пробегусь по дороге, посмотрю, что за дальним гребнем котловины, и через пятнадцать минут вернусь…
Инга смолчала, а Сашка не преминул спросить, почему командир хочет бежать один, и чем ему остальные мешают.
— Если за нами наблюдают, то лучше сбить их с толку. Я бы вас послал направо, но там хищники произрастают, а нам лишний риск не нужен. Хотите, ждите меня ровно пятнадцать минут, вернёмся одновременно.
Так и договорились. Ребята медленно отошли в сторону от дороги, а Ермолай, с охапкой одежды в руках, ровным шагом припустил по древней дороге. Бежалось легко. Левая обочина местами была свободна от песка, старое покрытие слегка раскрошилось, но оставалось ровным. Птицы над головой, которых он воспринимал не зрением, а иными чувствами, равнодушно следили за его передвижением. Среди них не встречалось достаточно крупных, чтобы напасть на человека.
Белые цветы вдоль обочины настораживались при его приближении, но этим хищникам требовалось, чтобы жертва сама к ним прикоснулась, чего человек делать не собирался. Внезапно порыв ветра сзади поднял облако пыли. Юноша уловил мысль Сашки — у ребят всё было нормально, они укрылись от ветра за крупным камнем. По внутренним часам прошло двенадцать минут, когда он достиг противоположного края котловины. Он остановился, запоминая открывшуюся картину, и в этот момент с неба к нему спикировали две крупные птицы.
Оказавшись в своём истинном теле, Ермолай сразу глянул в сторону Галки. Нет, южная группа пока не возвратилась. Мариэтта смотрела вопросительно, а Сашка молча спрашивал, докладывать ли. Командир рассказал сам:
— Когда мы дошли до котловины с хорошей дорогой, обнаружили, что над нами кружат птицы. Ребята ушли немного в сторону, а я по дороге добежал до края котловины. Оттуда до обрыва оставалось метров триста. Я разглядывал обрыв, и тут ко мне подлетели две птицы и сбросили в руки деревянный посох. Просто посох, гладкий, без причуд. Я положил одежду между камнями и придавил её посохом. Да, ещё надо сказать, что начались порывы ветра…
Мариэтта промолчала, а Сашка добавил, что он засёк источник воли, управлявшей птицами — там же, в горах. Виктория сидела насупленная, Баканова просто отдыхала, а Игорь рисовал на листе бумаги вновь открытые растения. Чтобы скоротать время, начал рисовать и Харламов. Мариэтта, подождав, пока он закончит первый лист, бегло на него взглянула, забрала себе и попросила его перекинуться парой слов наедине.
— К тебе пока всего одна просьба: не рассказывай никому, кроме Лысого и Ольги, что ты видел за Краем…
Сначала два слова сказала Галина: мол, спокойно шли по дороге, потом шли по дороге, борясь с ветром, потом просто пробивались сквозь пыльную бурю, лишь в надежде достигнуть усмотренных Гришкой стен. А после они отсиживались в этих стенах и бродили по подземельям. Но об этом рассказывал уже Рахимов:
— Три здания, уверен, были когда-то жилыми. Фундаменты хлипкие, а вокруг древесные остатки стен. Другие два — явно общественные. Одно — точь-в-точь каменный христианский храм с колокольней рядом и подземными усыпальницами. Стены — наполовину, и крыша разрушены, но колокольня сохранилась весьма прилично, три нижних яруса целы. Колокола из песка выглядывают…
— В усыпальницах-то кто? — не выдержал Сашка.
— Чуть позднее расскажу об усыпальницах, — кивнул Гришка. — Второе здание общественное, прямые коридоры, множество кабинетов с остатками мебели. Рухлядь страшная, но разобраться можно, столы и шкафы — полные аналоги земных образцов. Второе здание сохранилась, как двухэтажное — похоже, третий этаж был деревянным. От него ведёт подземный ход к храму, ход сохранился великолепно, как и подземелье с усыпальницами. Усыпальницы мраморные, останки сохранились прекрасно. Захоронены там существа двух видов — одни явно сточеры, другие однозначно люди. Сточеры голышом, как и жили, а люди захоронены в одежде. Но на надгробиях у тех и других высечен крест…
Только братья остались равнодушными к результатам южной группы, остальными овладело лихорадочное возбуждение. Вопросы, предположения… По рукам ходили рисунки Григория — контуры зданий он передавал изумительно. Мариэтта то и дело что-то чиркала в своём блокноте, уточняя разные детали. Харламов уловил, что интересовалась Узоян вовсе не Каметом, её интересовали поступки и реакции членов группы, обоснования поступков, любые предположения по поводу неразгаданных загадок. Он и сам проделывал подобный анализ, но чисто автоматически, обдумывая другие проблемы, тогда как Мари занималась исключительно этим.
Как попадали люди на Камет? Вытаскивали ли их сточеры с помощь магических ритуалов, как слуг и рабов, или же люди некогда жили здесь, как полноценные аборигены? А может, люди были пришельцами, установившими со сточерами дружественные отношения? Остался ли кто из них на Камете, или все погибли при катастрофе? Отчего-то юношу подобные вопросы не слишком волновали. Он полагал, что со временем все загадки разъяснятся. Сточеры — вот кто был настоящей загадкой. И загадка эта касалась не прошлого, а самого сиюминутного настоящего.
Только вернувшись в школу, отдохнув, вдоволь налюбившись с Олей, Харламов вдруг сумел облечь в слова некое мимолётное впечатление. Ребята изменились. Не все, но насчёт братьев, Игоря и Галки он был полностью уверен. И супруга его уверенность подтвердила:
— Тебе не показалось. Таков отпечаток, налагаемый общими мирами. После них люди становятся безразличными к расщепу и всем его делам. Оттого каждую группу ограничивают в исследовании их мира. Ты же знаешь — после первичной разведки группа прекращает исследования и далее используется в качестве проводников. Проводники, как и операторы миров — низшая каста среди мастеров Радуги. У многих из них напрочь исчезает интерес и к другим мирам, и к делам расщепа. Это такая зависимость, которая, к счастью, развивается не у всех. Нам с тобой, Лёне, даже Сашке бояться нечего. Быть может, Алексея она тоже не коснётся. Сам не сообразил, почему? Мужики иногда бестолковы, верю, — усмехнулась подруга. — Любовь, Ермолай. Влюблённому нет дела до чужих миров…
Засыпая, он всё пытался понять: в кого же в итоге влюблён Сашка?
Обычная школьная жизнь, однако, показалась и ему пресной. Не радовал замечательный стол в столовой, лыжные прогулки навевали скуку, а дежурства по обеспечению безопасности казались надуманными. Ольга через день водила в Реденл исследователей. По замёрзшей реке — она, как выяснилось, Реденлом и называлась — на
