молча поднялся и, порывшись за поясом, выложил на стол монеты.
Юстин тоже встал — рука его непроизвольно потянулась к ящику с инструментами, висевшему сбоку на ремне. Глаза юношей встретились, и они вопрошающе посмотрели друг на друга. Флавий с недоумением пожал плечами и направился к двери, ведущей на берег. Но сборщик податей энергично замотал головой:
— Нет, нет, вот сюда. Так будет гораздо лучше. — Он открыл еще одну дверь, совсем возле них, — она так глубоко пряталась в тени, что поначалу они ее не заметили. Но едва они переступили порог, как сзади раздался чей-то яростный рев и грохот падающего стола. Шаткая дверь неслышно прикрылась за беглецами, и шум сразу заглох.
Теперь они шли по какому-то коридору и мгновение спустя, когда за ними закрылась еще одна дверь, оказались на узкой улочке, конце которой тускло светилась гавань. Улочка была пустынная, темная и совершенно безмолвная, если не считать шелеста ветра, гоняющего по ней мусор взад и вперед.
Флавий остановился посреди безлюдной мостовой.
— Ну а теперь скажи, откуда ты взял, будто мы что-то хотим утаить от патруля? — вполголоса спросил он.
— Милый юноша, ты полагаешь, открытая улица подходящее место для такого разговора? — разумно заметил их спутник.
— Ну а тогда где же это место?
— Я собирался… хм… Я хотел просить вас пойти ко мне домой.
На миг воцарилось удивленное молчание, затем Флавий спросил:
— Послушай, ты можешь нам толково объяснить, почему мы должны доверять тебе? А тем более если хотим что-то скрыть?
— Боюсь, что нет. Положение крайне щекотливое, крайне щекотливое… но уверяю вас, вы можете на меня рассчитывать.
Сборщик податей сказал это настолько искренне и выглядел таким огорченным, что они невольно поверили ему.
— Ну раз ты так говоришь… — Флавий неожиданно для себя самого рассмеялся. Они двинулись дальше по улице, пухлый коротышка рысцой бежал впереди. Закутанный с головой в плащ, он показался Юстину похожим на огромный бледный кокон. А может, они просто доверчивые болваны?.. Нет! Все-таки нет — у него было ощущение, что этот маленький чудак их не обманывает. Когда они спускались по узкой тропинке к берегу, налетевший порыв ветра донес до их слуха быстрый топот подкованных сандалий стражников, спешивших в сторону винной лавки.
— Идут! — встревоженно сказал Юстин. — Неужели ничем нельзя помочь тому бедняге? Ужасно, что мы его бросили. Кокон на бегу поглядел на него через пухлое плечо:
— Бросили? Нет, нет, мы его не бросили, ты не беспокойся. — И он нырнул в какой-то проулок.
Юстин уже окончательно утратил представление о том, куда они идут, как вдруг перед ним возник тупичок, в конце которого они увидели дверь в глухой высокой стене.
— Прошу прощения, но вынужден впустить вас через черный ход, — сказал сборщик налогов, отворяя дверь. — Я и сам обычно хожу этим путем: здесь не так-то просто подглядеть. А мои соседи, хм… очень склонны подглядывать. — С этими словами он провел их в узкий двор.
Из-за туч выглянула луна и осветила беленные известью стены, колодец посреди двора и деревцо рядом с ним.
— Это мой садик, — застенчиво сказал он. — Тут всего одна яблонька, но она особенная. — Заложив руки за спину, он продолжал: — По-моему, с яблоней… хм… ни одно дерево не сравнится. «Яблоня, звенящая, золотая…» Вы читали Еврипида?
Продолжая что-то тихо бормотать себе под нос, он направился к двери в другом конце дворика и, открыв ее, повел их куда-то в темноту, приятно пахнущую обжитым теплом. — Вот мы и дома. Люблю возвращаться под вечер домой. Это кухня. Пожалуйста, проходите прямо в мою парадную комнату. Смотрите, Майрон оставил нам огонь в жаровне. Замечательный, просто замечательный огонь!
Он, как домовитая клуша, не переставая суетился: сунул сухой прутик в жаркие, раскаленные угли и поджег фитиль, потом подбросил поленья в жаровню. Когда лампа разгорелась, Юстин увидел, что они находятся в небольшой веселой комнате с продольными цветными полосками на стенах. Возле жаровни на двух низких скамьях горой лежали яркие домотканые ковры, а в нишах вдоль стен выстроился целый сонм домашних богов из раскрашенного гипса. Все это было так буднично и так далеко от их безумного путешествия на юг и сцены в винной лавке, что Юстину вдруг стало смешно неизвестно отчего.
— Здесь нам никто не помешает, — успокоил их хозяин, на всякий случай проверив ставни на высоком окне и убедившись, что они не пропускают свет. — Я не держу рабов. Люблю чувствовать себя свободным. Майрона я тоже отпускаю по вечерам.
Флавий стоял посреди комнаты, слегка расставив ноги и заложив руки за спину.
— Ну теперь мы не на улице, может ты объяснишь нам наконец, что за всем этим кроется? — сказал он.
— Ах да, ты спрашивал, почему я думаю, будто вы что-то скрываете. — Коротыш погрел над огнем пальцы. — Это, хм… не так-то просто объяснить. Но попробую. Мой хороший друг, — ты с ним разговаривал сегодня вечером на берегу, — усомнился, те ли вы люди, за которых себя выдаете. Вам следовало бы — как бы лучше выразиться? — скажем, держаться больше в тени. Легионерская выправка не совсем… хм… сочетается с остальным вашим видом. Мой друг был в «Дельфине», когда туда явились вы, а потом доложил мне. Я решил прийти в таверну и убедиться во всем собственными глазами — у меня тоже возникло подозрение, что вы не те, за кого себя выдаете. Скажу еще: я не мог не заметить гольца — оно тоже, хм… не вписывается по все остальное.
— Только и всего? И из этого ты сделал свои выводы?
— Нет, нет. У меня не было твердой уверенности ни в чем до той поры, пока я не предложил вам уйти, на всякий случай… если у вас есть что скрывать, — и вы ушли.
Флавий озадаченно посмотрел в лицо коротышки:
— Все выглядит так просто, если тебя послушать.
— Оно так и есть. А теперь скажите, что я могу для вас сделать?
Юстин снова еле сдержался, чтобы не рассмеяться, — он устал и едва стоял на ногах.
— Можно… можно мне сесть? — спросил он.
Пухлая физиономия их хозяина вытянулась от огорчения.
— Ну конечно, конечно. И о чем я только думаю?! Даже не предложил гостям сесть. Вот сюда, пожалуйста, поближе к очагу.
Коротышка захлопотал вокруг них, как Наседка, и Юстин благодарно улыбнулся в ответ. Он уселся на ложе и протянул руки К огню.
Однако Флавий, нетерпеливо мотнув головой, продолжал стоять. Он хмуро глядел на огонь: маленькие язычки пламени уже со всех сторон лизали поленья. Внезапно брови его насмешливо поднялись и он, рассмеявшись, сказал:
— Ну что ж, ничего не поделаешь, придется рискнуть и кому-то довериться, иначе мы с места не двинемся до самых греческих календ[8]. Так вот, нам необходимо переправиться в Галлию.
— Я так и думал.
— Думать мало, ты можешь нам помочь?
— Я… хм… уже кое о чем договорился. — Коротышка наконец тоже сел и устремил на
