что необходимо поставить в известность власти. Он прекрасно осознает, что пока местонахождение Цинь Су неизвестно, весьма вероятно, что гости находятся в опасности. Незачем говорить — его это очень беспокоит.
Великому человеку незачем об этом говорить, во всяком случае, со мной.
— Но он также беспокоится о том, — продолжал Дойл, — как бы приезд полиции не повредил его карьере. И тут, мне думается, он прав. Перли — маленький городок, и, безусловно, сплетни здесь распространяются быстро. А карьера Гудини, сами знаете, целиком зависит от его репутации.
— Меня не беспокоит его репутация. Я волнуюсь за его жизнь. И за жизнь других людей, которые здесь находятся.
— Конечно. Это делает вам честь. — Медленно, слегка морщась, он откинулся назад. И сложил руки на груди.
— Но послушайте. Гудини предлагает известить Скотланд-Ярд в Лондоне.
Я покачал головой.
— Если верить лорду Перли, они не успеют прибыть вовремя.
Он улыбнулся.
— Да, но ведь вы можете послать телеграмму старшему инспектору Даббинзу и в полицейский участок в Амберли, ближайшем городе. Вы можете указать в телеграммах, что Даббинз и констебль в Амберли должны сохранить все в строжайшей тайне. Я знаю одного человека в Скотланд-Ярде, достаточно высокопоставленного, он бы все это и организовал. Я могу ему позвонить после чая, когда мы все обсудим с другими гостями.
Я немного подумал. Посмотрел на него.
— И это предлагает Гудини, сэр Артур?
Он улыбнулся.
— Ну…
— Тогда это ваша идея, не так ли?
— Ну, так. — Он улыбнулся еще шире и склонил голову, как на исповеди. — Признаюсь. Простите меня, если я позволю себе предположить, что это самый удачный выход.
— Согласен, — сказал я.
Он довольно ухмыльнулся.
— Вы в самом деле так думаете?
— Хорошая мысль. Вы об этом уже говорили с лордом Перли?
— Пока нет. Но он же согласился, что без полиции не обойтись. Не станет же он возражать против конфиденциальности?
— Прекрасно.
— Так вы согласны? — спросил Дойл.
— Конечно.
— Отлично! — воскликнул он. — Превосходно! — Он протянул мне свою ручищу, и я ее пожал. Он добавил еще несколько морщин на моей ладони.
К дому мы возвращались не спеша. Возможно, Дойл устал. А может, теперь, когда он изложил мне свой вариант компромисса, торопиться уже было некуда.
Я спросил его:
— Вы давно знаете Гудини?
Он взглянул на меня, моргнул.
— Простите? Нет, не очень. Мы познакомились в прошлом году. А вы, как я понял, знаете его всего месяц или около того.
— Чуть больше месяца.
Он кивнул.
— Выдающийся человек, вы не находите?
— В некотором смысле.
— Отважный и одаренный. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы человек проявлял такую бесшабашную смелость. Он постоянно рискует жизнью, не говоря уже о руках и ногах.
Я знал, что Великому человеку отваги не занимать. Но я видел, как он готовится к каждому представлению, и уверяю вас, о бесшабашности не может быть и речи. Он рисковал жизнью, руками и ногами куда больше здесь, в английской деревне, чем на сцене.
— Он необыкновенный артист, — сказал Дойл. — Прекрасно чувствует сцену.
— Угу, прекрасно.
— И, разумеется, он медиум.
Я взглянул на него.
— Медиум? Он улыбнулся.
— Да будет вам, господин Бомон. Медиум. Ясновидящий. Более того. Он человек, обладающий чрезвычайной силой. Иначе как бы он мог совершать свои чудеса? О, конечно, он все отрицает, у него на это свои причины. — Улыбка стала покровительственной, он покачал головой. — Скорее всего, скромность.
— Скромность, — повторил я. Я все еще смотрел на Дойла. Он казался вполне искренним. Но чтобы убедиться, я переспросил еще раз: — Скромность?
Он кивнул.
— Конечно, я понимаю, внешне он иногда кажется довольно самовлюбленным. Я слышал, его называют надменным, и, похоже, я знаю, что сбивает людей с толку. Но, по- моему, его самоуверенность всего лишь проявление яркого таланта, дара божьего — преодолевать границы времени и пространства.
Он смотрел на меня улыбаясь.
— И вы, конечно, все это понимаете. Вы знаете этого человека. Вы с ним путешествовали. И наверняка видели, как он дематериализуется.
— Дематериализуется?
— Завидую вам, должен признаться. Естественно, я читал об этом все, что можно. Внимательнейшим образом. Случаи, описанные в Библии. Истории о Дэниеле Дангласе Хьюме.[10] И о госпоже Гаппи — знаете, она действительно телепортировалась из Хайбери в Блумсбери. Как бы мне хотелось на это поглядеть! — Он хлопнул в ладоши, затем сунул руки в карманы брюк и качнул несколько раз большой головой. Потом снова взглянул на меня. — Но жить практически рядом, как вы, с таким чудом… Завидую вам, господин Бомон.
Он посмотрел вниз на гравий и вздохнул.
— Сэр Артур, — сказал я.
— Гм-м?
— Гарри не дематериализуется.
Он оглядел меня и сдвинул брови. И через мгновение улыбнулся мне, как улыбнулся бы отец, глядя на сына, который уверяет его, что пропавшее печенье стащили цыгане.
— Да будет вам, — сказал он.
— Он иллюзионист, сэр Артур. На сцене у него одни фокусы. Отменные фокусы. Но все же фокусы.
Он еще какое-то время смотрел на меня. Затем снова улыбнулся. Покровительственно кивнул.
— Отлично вас понимаю. Больше ни слова.
У меня больше и не было слов. Так мы и промолчали до самого дома.
— Ну вот, — сказал он, — мы снова здесь. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Очень надеюсь, что происки Цинь Су не помешают сегодняшнему сеансу. Мадам Созострис, знаете ли, необыкновенно чувствительна. На ее способности вполне может подействовать
