грудь Мередиту.
Поглаживая разгоряченную и влажную спину Джослин, Мередит думал о том, что и в кино ему постоянно отводилась пассивная роль, что он как актер всего-навсего воплощал замыслы сценариста и режиссера, повинуясь их указаниям. Встань на эту линию. Произноси эти слова, перейди туда-то. Представь то-то и то-то. Махни рукой, наклонись, улыбайся, улыбайся и улыбайся. Как-то незаметно мысли Мередита ушли в прошлое, и он подумал, представляет ли Лайла Тэтчер, что узкая тропинка, которую они вместе протоптали, скоро будет укатана и превратится в дорогу. В сверхскоростную магистраль чувственного опыта.
Голос Джослин вывел Мередита из оцепенения.
– Ну вот и все, – прошептала она. Скатившись с него, она нежно поцеловала его лоб, потом глаза и губы и легла рядом, положив голову на подушку. Мередит зажег сигарету и предложил Джослин, но та помотала головой. Она молча лежала, время от времени поглаживая его руку. Потом заснула.
Мередит выбрался из постели, оделся и посмотрел на спящую Джослин. В голове у него царил хаос. Он не знал, что подумать о Джослин. Как, впрочем, и о себе.
Он даже не был уверен, понравилось ли ему то, что между ними случилось. Черт с ним, это неважно, решил он. «В жизни и не такое бывает», – сказал бы по этому поводу Коул Портер. Они просто использовали друг друга. Скорее всего, им больше не доведется встретиться.
Мередит выключил свет и вышел из спальни. В прихожей он посмотрел на себя в зеркало, поправил галстук и, выйдя из квартиры, захлопнул дверь.
ГЛАВА 2
По отзывам критиков премьера пьесы удалась, а сама пьеса, несмотря на тривиальность, смотрелась вполне мило. А вот Мередит Хаусман произвел настоящий фурор. Кстати, по мнению самого Мередита, пьеса заслуживала большей похвалы, но он не собирался спорить с критиками. Еще он подумал, что Джаггерс оказался провидцем, когда сказал, что «Милашка» станет гвоздем театрального сезона на Бродвее, а Мередит произведет подлинную сенсацию. От вкуса и интуиции агента во многом зависит успех клиента, подумал Мередит. Это так же важно, как умение подобрать лошадь для героя ковбойского фильма. На слишком крупной лошади актер может оказаться нелепым, а герой всегда должен выглядеть в самом выгодном свете.
Мередит закурил сигарету и расслабился. Он уже снял с лица грим, принял душ и покончил с дневными заботами. Он чувствовал себя как бизнесмен после удачного дня. Вокруг не осталось ни души – ни досужих газетчиков, ни докучливых театралов. Обычный мирный вечер, и Мередит наслаждался покоем. Он предвкушал, как вернется домой к Элейн и Мерри. Пора уже уделять им больше внимания и проводить больше времени в кругу семьи, решил он.
Он докурил сигарету, натянул куртку и вышел из театра. Такси остановил сразу же. В это время, когда поток публики уже схлынул, свободных такси на Бродвее было много. А вот еще каких-то полчаса назад поймать такси было бы ох как непросто. Мередит назвал водителю адрес и устало откинулся на спинку сиденья. Он чувствовал удовлетворение, словно от добротно выполненной работы. Месяц был трудный – как для него, так и для Элейн. Впрочем, нет, Элейн пришлось даже потяжелее. Но овчинка выделки стоила. Мередит мысленно пообещал себе, что теперь постарается с лихвой компенсировать Элейн недостаток внимания и заботы. Эта мысль окрылила Мередита.
Он расплатился с таксистом, кивнул консьержу и поднялся на лифте на свой этаж. Выйдя из лифта, он услышал плач младенца и невольно удивился: у кого еще на их этаже может быть новорожденный? И почему малютка надрывается от плача? Мередиту даже в голову не пришло, что плакать может его ребенок. В конце концов, в квартире было трое взрослых: няня, горничная и сама Элейн. Не могли же они спокойно наблюдать за тем, как Мерри плачет. Но когда он отомкнул входную дверь, плач усилился. И потом, когда он воззвал: «Привет! Это я!», никто не ответил. И тут внутри у Мередита похолодело. «Господи, это же Мерри!» – мелькнуло у него в мозгу, и Мередит опрометью бросился в детскую.
Он увидел дочку лежащей в колыбельке со сжатыми кулачонками и раскрасневшейся мордочкой; крохотное тельце содрогалось от крика.
– Элейн! – снова позвал Мередит. – Мисс Свейн! Маргарет!
И тут он вспомнил, что у мисс Свейн сегодня выходной, но вот куда, черт побери, запропастилась Маргарет? И где Элейн? Как они посмели бросить малютку? Он вынул Мерри из колыбельки. Малышка была совершенно мокрая, да к тому же еще и перепачкалась. Мередит положил ребенка на резиновую ванночку, развернул одеяльце и пеленку и тщательно обтер Мерри увлажненными марлевыми тампонами, а потом персиковым маслом. После чего взял из стопки чистую пеленку и неумело перепеленал дочку. Все это время он приговаривал, обращаясь, главным образом, к себе, поскольку никогда прежде пеленать ребенка ему не приходилось: «Ну, ну, полно, не плачь, папочка здесь, все в порядке. Полно, не плачь, папочка здесь, все в порядке».
Но Мерри почему-то с ним не согласилась и зашлась в плаче пуще прежнего, хотя тельце ее было уже снова чистое и сухое. Чего же еще не хватало? Может быть, она проголодалась? Мередит поспешил на кухню, пообещав Мерри, что папочка сейчас вернется. Мередит с трудом представлял, что будет делать на кухне, поскольку не имел ни малейшего понятия о том, как готовить бутылочку с детским питанием.
Мередиту показалось странным, что на кухне горит свет, но, войдя, он сразу понял, в чем дело – на полу лежала Маргарет. Судя по всему, она как раз собиралась приготовить ребенку питание, поскольку рядом растеклась лужица молока, а по всему полу были разбросаны осколки стекла. Мередит опустился на колени, чтобы посмотреть, что с Маргарет. Точнее, он хотел хотя бы проверить, жива она или нет. Он не мог даже предположить, что могло с ней случиться. У них побывал грабитель? Кто-то на нее напал? Лицо Маргарет было в нескольких местах порезано, но ранки сейчас уже не кровоточили, а вокруг рта запеклось что-то похожее на пену. Мередит взял Маргарет за запястье. Пульс он нащупать не смог, но рука была теплая. Мередит поискал пульс у себя, определил, где находится нужная точка, и снова взял Маргарет за запястье. На этот раз он ощутил под пальцами ровные и сильные биения, разве что более редкие, чем у него самого. Что делать теперь? Маргарет явно нуждается во врачебной помощи. Мередит кинулся в детскую посмотреть, все ли в порядке там. Но нет – Мерри опять громко плакала. Мередит чертыхнулся про себя – на то, чтобы подготовить бутылочку, ему потребуется не менее получаса, а медлить было никак нельзя. Ладно, подумал он, все-таки малышка лежит в колыбельке, а стало быть, пока с ней ничего не случится. Он бегом бросился к входной двери, выскочил в холл и, вызвав лифт, в нетерпении переминался с ноги на ногу. Наконец, лифт остановился на его этаже и двери раскрылись.
– Да, сэр? – спросил лифтер.
– Есть в нашем доме врач?
– Да, сэр. Доктор Розеблау. Франц Розеблау.
– Вы можете его вызвать? Дело очень срочное!
– Да, сэр, – почтительно поклонился лифтер и нажал на кнопку.
Мередит бегом вернулся на кухню. Помочь Маргарет он был не в состоянии. Он боялся к ней прикасаться, да и, откровенно говоря, ее покрытый пеной рот вызывал у него чувство брезгливости. Что это может быть за пена? Бешенство? Маловероятно. Мерри кричала не переставая. Мередит открыл дверцу холодильника, увидел несколько бутылочек с детской смесью и достал одну. Потом нашел кастрюлю, налил в нее воды и поставил вместе с бутылочкой на плиту разогревать. Но куда, черт побери, подевалась Элейн?
Он потрогал бутылочку (мисс Свейн несколько раз делала так у него на глазах), и она
