— То есть ты таки приехал, — говорит она.
— Да, — говорит он, вспоминая, что Ким всегда меняла внешность, чтобы угодить тому, кому ей хотелось угодить, и что Лили явно унаследовала эту черту.
— А Лили здесь нет.
— Где она?
— У друзей, я думаю. Не знаю. Я думаю, она заебалась тебя ждать.
— Что ты имеешь в виду? Я сказал, что приеду к чаю.
— Ты сказал? Она думала, что ты приедешь, чтобы взять ее с собой на ланч, как и в прошлый раз. Она мне именно так сказала.
Ким крепко стискивает руки под грудью, и от этого ее груди стоят торчком и выглядят огромными — Марк не может этого не заметить. Не может он не заметить и ее больших сосков, проступающих сквозь ткань.
— Но я этого не говорил, — говорит он. — Я сказал, что приеду к чаепитию. Я говорил с ней только вчера вечером.
— Не надо считать, что она адекватно воспримет все, что ты скажешь, — говорит Ким. — Она едва к тебе привыкла. В любом случае, Лил плохо ладит со временем. Она никогда не знает, когда время обеда или чаепития — для нее это ничего не значит. Живет в своем собственном маленьком мире. Мы можем попытаться позвонить ей.
— Разве у нее нет друзей в округе? — говори он. — Я думал, она собирается устроить некую вечеринку. Но, может, попозже.
— Не в этом доме, — говорит Ким. — Ну что, ты не хочешь войти?
— Нет, я подумал, что просто подожду на улице под дождем, промокнув насквозь, — говорит он, понимая, что у него никогда не получится помочь Лили справиться с ее матерью, он не смог даже выбить у нее разрешение на маленькую вечеринку.
— Это что? — спрашивает Ким, когда Марк приподнимает гигантский розовый сверток.
— Подарок для Лили.
— Во-первых, — говорит она, ведя его в гостиную, — не задень обои, Марк. Они новые. Идиот, я сказала, не задень обои. И смотри не выпачкай ковер.
Снова задев коробкой о стену, он следует за Ким в гостиную, изумленно раздумывая, с какого перепоя он нафантазировал себе секс с ней, когда несколько мгновений назад ждал на лестнице. Окей, может быть, теперь она — не грязная бродяжка Нового Поколения, какой она предстала перед ним в последний раз, она действительно могла сохранить что-то от своей прежней сексапильности — свои провокационные замашки — но она по-прежнему вызывает у него отвращение. Ее голос, ее поза. Все, что она с ним сделала. Как он мог развестись с ее внешностью, с ее физической сутью? Конечно, не мог, не тогда, когда она лежала рядом с ним в той же комнате, всего в нескольких дюймах от него, и тяжело дышала.
И что за комната, думает он, поставив компьютер на ковер. Она тотально изменилась с тех пор, когда он был здесь в последний раз. Тогда Марк смог только глянуть через плечо Ким, но отдаленно помнит, как зловеще выглядела эта комната, практически без мебели, за исключением гамака и запачканной старой сумки, с голыми половицами и покрытыми пятнами облупившимися стенами. Теперь в этой комнате плюшевый бежевый ковер, и стены обклеены обоями с красивыми красно-золотыми цветами, и расставлены сияющие латунные торшеры, и возвышается большой, темно-коричневый тройной гарнитур. На подставке в углу — огромный широкоэкранный телевизор, а в другому углу — маленькая система hi-fi. Именно такая комната, думает он, понравится его маме. Именно такая комната — как будто она не имеет никакого отношения к Ким — понравится и ему самому.
— Что здесь стряслось? — говорит он, размышляя, а не была ли его мама причастна к этому ремонту… С того летнего дня, который они провели на реке, он общался с ней очень мало, он был поражен тем, что его мама, воочию увидев, как дико и вызывающе ведет себя Лили, в итоге решила держаться в стороне от жизни своей старшей внучки. Марк знает, что его мама умеет отворачиваться от ситуаций, которые ее нервируют, от людей, которые становятся у нее на пути. Людей, с которыми слишком трудно управляться. Людей, которые приносят ей слишком много огорчений.
Он долго подозревал, что совсем не случайно его отец нашел кого-то на стороне и уехал с его младшим братом на другой континент. В этом есть вина и его мамы, потому что она просто выгнала отца прочь, или выгнала их обоих — по крайней мере она не слишком-то сильно за них боролась. Она осознала, что в конечном итоге его папа не стоил ее усилий, он был грубым, и простым, и не слишком часто появлялся дома — потому что проводил все время в своем промышленном парке или выпивал со своими приятелями — и что ей было слишком трудно приглядывать за Робби и за ним самим. За этими злобными, неуправляемыми мальчишками. В маленьком доме, неподалеку от центра города. Разве не так? Разве не она решила, что готова справиться с одним мальчишкой, но не с двумя, и что она оставит себе Марка, потому что он больше похож на нее? Разве не она?
Однако оглядывая отремонтированную и великолепную гостиную Ким, он задумывается о том, что, может, его мама не окончательно решила забыть о Лили, может, она помогала Ким с этим ремонтом, с отделкой, выбирала ковер, и обои, и этот тройной гарнитур, подсветку и вычурные венецианские стекла, закрытые решетками. Что она сделала все это за его спиной. Он определенно не будет удивлен, узнав, что она частично оплатила этот ремонт. Как и он сам, конечно, внезапно доходит до него. Именно на этот ремонт утекли деньги, которые он давал Ким под предлогом трат на Лили — на ее летнюю одежду, и школьные учебники, на ее телефонные карты, и на еду, или, как называла это Ким, «ежедневные расходы на Лили» — все эти деньги ушли на ремонт.
— Ну и кто же это все отремонтировал? — говорит он, поскольку Ким либо не поняла его первого вопроса, либо решила оставить его без ответа.
— Я сама. С некоторой помощью, — говорит она. — Это длилось месяцами.
— С помощью от кого? — говорит он. — Кто тебе помогал?
— Ты же знаешь Дэйв, до того, как съебаться, от него была некоторая польза, хотя ему это не особо нравилось. Да и соседи оказались весьма рукастыми. Люди, которые живут в округе, очень дружелюбны.
— Так что, ты отремонтировала весь дом? Он теперь весь так выглядит? — говорит он.
— Я отремонтировала ванные. Теперь они мне действительно нравятся. Я бы показала тебе верхний этаж, но там сейчас спит Зак. Может, попозже.
— И во сколько все это обошлось? — говорит он, тыча в диванный подлокотник, чувствуя, что он на удивление мягкий и пружинистый, опыт подсказывает, что эта мебель действительно качественная. — Где ты взяла деньги?
— В основном это дотации, хотя я немного работала. И, как я сказала, некоторые соседи в округе помогли мне с этим расправиться.
— Как бы не так, — говорит он, снова оглядывая комнату, удивленный, что она побеспокоилась ее отремонтировать, и, по его мнению, проявила некий вкус. Ким же вообще не следила за их домом в Норфолке, она решила стать бродяжкой Нового Поколения, она хотела безыскусной жизни, на заднем сиденье автобусов, в лесных домах, и вигвамах, и где угодно, по крайней мере нельзя сказать, что она должна быть озабочена материальными ценностями. Разве не таковы все эти хиппи и бродяжки?
— Работала, занимаясь чем? — говорит Марк. Он по-прежнему не может себе представить, как она собирает фрукты — роется на пыльном поле с корзинкой заплесневелой клубники.
— Работала в клубе, — отвечает она.
