человеческих будут некоторые, которые будут верить в эту вековую и дорогую сердцу иллюзию».
На этом, пожалуй, можно и закончить небольшой разговор о внешне целенаправленной, но и полной противоречий, отнюдь не убедительной книге К. Ламонта, изданной в нашей стране.
Книга Р. Моуди «Жизнь после жизни» вызвала много откликов. И это понятно, ибо точек зрения — множество.
Откликнулись на эту книгу и у нас. Некто А. Черняховский, ни в психиатрии, ни в биологии не известный, был призван журналом «Наука и религия» (№ 2, 1980 г.) на дискуссионный ринг, дабы одним ударом нокаутировать идеи Моуди. Боксировал А. Черняховский как умел — открытой перчаткой, о чистоте своих «научных» приемов не беспокоясь. И выложил свои небогатые атеистические козыри на стол. Их оказалось немного: трое реанимированных заявили, что, дескать, «на том свете ничего не видели». «Трое» по сравнению с количеством примеров у Р. Моуди — очень бедно. В качестве козырного туза А. Черняховским были преподнесены результаты опытов доктора Леонарда Хейфлика из Стэнфордского университета (США) с клетками человека. Л. Хейфлик установил, что клетки «не бессмертны и способны делиться всего около 50 раз». Во-первых, удивительно, почему перед цифрой 50 поставлено «всего». Во-вторых, было бы уж совсем странно, если бы клетки вздумали делиться бесконечно. А в-третьих, при чем тут клетки? Никто не сомневается в том, что клетка умершего человека гибнет, разлагаясь на составные химические элементы. Думаю, что в ненаучном плане это знал и понимал даже пещерный человек. Фокус А. Черняховского прост: умолчать о реальности несоматических (информационных) «клеток», образующих, выражаясь языком электроники, «долговременную память» о человеке, соматические клетки которого погибли. А. Черняховский оказьюает науке плохую услугу, ставя знак равенства между паранормальным, то есть выходящим за рамки обычного, нормального, и религиозным.
Осознав, видимо, что это неубедительно, журнал решил подобрать критика посолиднее. На это ушло три года. В восьмом номере за 1983 г. в атаку на другую жизнь человека ринулся кандидат философских наук Зиннуров. Не берусь судить о философской глубине статьи, но общее впечатление таково, что Зиннуров вынырнул из атеистической глубинки 20—30-х годов. Сразу же намекнув, что во время ранения в октябре 1934 года он тоже якобы побывал в состоянии клинической смерти (что из описания ранения вовсе не следует), Зиннуров заявляет, что ему «захотелось дополнить размышления А. Черняховского… своими наблюдениями». Эти наблюдения (как оказалось, сновидения философа) никакого отношения к потустороннему миру не имеют. Материальную субстанцию, которая является носителем информации об умершем, Зиннуров, как и Черняховский, упорно пытается одеть в религиозно-мистические одежды. В конце концов философ признается, что его «состояние после попадания пули и до «прихода в себя» не было клинической смертью. Вот это правда.
Одним из явно существующих, легко доказуемых, но необъясненных явлений надо считать так называемую биолокацию, именуемую также лозоходством. Близко к этому явлению стоит и феномен «магического» маятника, манипулируя которым, удается установить интересные закономерности. Так, над больным органом или участком тела этот маятник (кольцо, небольшая гирька, гайка и т. п.) качается интенсивней или, наоборот, замирает. Над фотографиями живых его вращение идет против часовой стрелки, тогда как над изображениями мертвых — по часовой. В существовании этого феномена я убеждался не раз и не два. Известно это и по опыту других. Конечно, проще сказать, что это — чушь, что человек сам накручивает гирьку, куда ему хочется. Но реальность этой «чуши» легко подтверждаема экспериментально.
Есть ли разница в ощущениях при диагностике по фантому живого человека и мертвого? Нет, я разницы не ощущаю. Но, может быть, фантом живого создается мгновенно, а фантом мертвого не сразу? Задавали мне и такой вопрос. Нет, в обоих случаях фантомы образуются сразу. Следовательно, «материя» фантомов одинакова для живых и мертвых? Я, разумеется, не могу ответить на этот вопрос. Из чего она состоит? Не знаю. Но она существует, иначе не было бы никаких результатов при моей диагностике.
Практика также показывает, что фантом диагностируемого может быть вписан в любое место, в любой предмет, в монолитную стену, например в колонну, в мебель. Похоже, что, имея определенный, ощутимый мною объем, фантом не занимает места в пространстве. И идея Сведенборга о всеобъемлющем соответствии всего материального с миром духовным уже не кажется плодом фантазии оригинального мыслителя.
Как эмоции могут подавлять логическое мышление, так» мышление может делать то же самое. Но если эмоции способны порождать анормальность сознания, вызывать экстазы, озарения, галлюцинации, видения, то рассудок обязан видеть только рациональное, каким бы подчас невероятным оно ни казалось внешне. Это основное правило для всех, кто ищет ответа на труднейшие вопросы, касающиеся той загадочной области мироздания, откуда идут таинственные сигналы, говорящие о том, что это совсем рядом.
Медиумизм и спиритизм, если не подходить к ним предвзято, отвергая с порога все и вся, дают пищу для размышлений. Это пришлось признать и К. Ламонту в «Иллюзии бессмертия»: «Несомненно, некоторые из вещей, делаемых медиумами, в настоящее время не могут быть целиком объяснены с точки зрения известных научных законов».
Многие известные ученые относились к спиритизму очень серьезно, порой претерпевая очень сложные трансформации — от полного отрицания до такого же полного признания. С этой точки зрения интересны этапы, которые пришлось пройти итальянскому психиатру и криминалисту Чезаре Ломброзо (1835–1909). Не захотев изучать «спиритическую блажь», он писал в 1886 г.: «Дайте мне тысячу новых способов понимания материи, но ради милосердия не заставляйте говорить о духах в зеркалах и креслах» (здесь и далее цитаты взяты из книги М. Седлова «Цезарь Ломброзо и спиритизм»). Но в 1891 г. то, чему он оказался свидетелем, привело к написанию следующих строк: «Мне стыдно и больно, что я мог так упорно отрицать возможность так называемых спиритических фактов, я говорю фактов, потому что я до сих пор не согласен со спиритической теорией».
В 1904 г. в статье «Новые горизонты психиатрии» Ломброзо пишет:
«Здесь легко поскользнуться, если идти нетвердым шагом и попасть в тот оккультный… мир, который вызывает жестокие споры между теми, которые наблюдают и принимают наблюдаемое, и академиками, которые закрывают глаза, чтобы не видеть; в мир, который неудачно назван спиритическим… После того как я отвергал их, прежде чем наблюдать, я теперь должен их принять волей-неволей, ибо у меня перед глазами доказательства слишком явные и осязательные; и я не думаю, что невозможность объяснить факты должна принудить меня их отрицать…»
В другой статье Ч. Ломброзо писал:
«Я не признаю существования духов, но утверждаю, что существует некая эманация чрезвычайно тонкой материальной субстанции, производящая психические феномены».
В 1907 г. Ломброзо пришел к выводу, что «должна быть субстанция, которая ускользает от нашего осязания, потому что она более текуча, более тонка, чем обыкновенный газ, кислород, например, или азот, существование которых мы когда-то отрицали и, быть может, отрицали бы еще и теперь, если бы химия не пришла нам на помощь со специальными
