куда трачу? Может, на мои средства кино в Голливуде снимают!
Сева присвистнул:
– Ого! Представляю, как ты поиздержалась на «Властелине колец». Ладно, солнце, не сердись. Давай завтракать.
За болтовней о хороших и плохих фильмах мы наконец-то поели. Потом Всеволод сам убрал со стола. Сам вымыл посуду. Я, конечно, предлагала ему свою помощь, но он от нее категорически отказался.
После мы пошли в сауну. Сева раскочегарил тамошнюю «буржуйку» до предельной температуры. Мы валялись на верхних полках, истекая потом. Лениво переговаривались, лениво целовались время от времени. Я подолгу не выдерживала, выбегала из парной и плюхалась с разбегу в холодный бассейн.
Там – за полупрозрачной стеной – наблюдался бассейн побольше. И наверное, потеплей. Я все норовила туда удрать, чтобы наплаваться вволю, но Всеволод удерживал. Обещал, что поплаваем вместе, как только хорошенько пропаримся. И действительно, мы плавали и даже бросали друг другу белый легонький мячик. Потом пили джин-тоник, сидя в шезлонгах в одинаковых махровых халатах. Я ощущала себя практически на курорте. Бассейн с лазурной водой и озелененными берегами казался мне чуть ли не высокогорным оазисом. Особенно когда я смотрела, как за огромными окнами падают рыхлые снежные хлопья.
– Сева, можно я буду проводить здесь свой отпуск?
– Без проблем. Могу даже организовывать тебе курортные романы.
– Да? С кем?
– С одним очень приятным молодым человеком по фамилии Лихоборский.
– Фи, тоже мне молодой!
– А что? Вряд ли я намного старше тебя. От силы года на три, на четыре.
– И сколько же тебе?
– Двадцать семь.
– Ну ты лицеме-е-ер…
– Ты старше? – брови Севы удивленно приподнялись.
– Ну лицеме-ер…
– Ладно, колись, сколько тебе?
– Не буду колоться. Сколько б ни дал, все мое.
– Ну хорошо, – легко сдался Всеволод, – выясню через свои каналы.
– Ты лучше выясни, когда я жить буду, как человек?
– Когда ты сама этого захочешь, – он уложил голову на спинку шезлонга и прикрыл глаза. – Ты сама еще до конца не определилась, что тебе нужно от этой жизни. Так, плывешь по течению. Не знаешь, к какому бы берегу прибиться. Прикидываешься пай-девочкой зачем- то. В тебе есть внутренняя сила. Внутренняя энергия, которую ты никак не расходуешь. Я же неспроста изучал ваши почерки. Если бы я в тебе этого не разглядел, я, может, вообще бы с вами работать не стал. Не надейся ни на кого! Лепи сама свою жизнь, как тебе нравится!
Он замолчал, вяло поскреб щетинистый подбородок, сделал глоток из стакана.
Я смотрела на него и думала: «А ведь я действительно кажусь себе моложе, чем он. Потому что он сильный, волевой, решительный. А я – обыкновенная рохля. Хотя и в этих его словах просматривалась определенная правда. Я и сама замечала за собой, что временами становлюсь сама на себя не похожей. Мне помнились случаи, когда я была почти Жанной д’Арк, многопрофильным лидером в борьбе со всякого рода несправедливостью. Потом запал проходил, и я становилась снова ни рыба ни мясо. Среднестатистической и равнодушной.
– О чем задумалась? – Всеволод повернулся ко мне, приоткрыв один глаз. – Надеюсь, не о том, как мы с тобой пойдем под венец? Учти, я на тебе никогда не женюсь!
Я вспыхнула.
– Ты пошутить хотел? – намереваясь уйти, я встала, бросив на шезлонг свое влажное полотенце. – Зачем же так грубо?
– Постой! – он схватил меня за руку и силой усадил себе на колени. – Прости, я не хотел тебя обижать. Просто сам думал примерно об этом.
– Да нет, это правильно, что ты с первого дня расставляешь все точки над «и».
– Разве нет? Я не хочу, чтобы ты пребывала в иллюзиях. Это будет только мешать в наших с тобой отношениях. Институт брака, на мой взгляд, – самое нездоровое учреждение, оно способно разрушить любые добрые начинания. Семейная жизнь – это кабала бесконечных проблем и обязанностей. Ничего более.
– Спасибо, что ваша лекция оказалась такой поучительной. А главное – исчерпывающей.
– Обиделась… – Сева покаянно потер переносицу. – Ну, прости! Или хотя бы сделай вид, что простила. Я, правда, не подумал. Ляпнул сдуру…
– Сделаю вид.
Я хотела встать с его коленей, но он крепче ухватил меня, притянул двумя руками, уткнулся лицом в распахнутый на моей груди халат.
– Дурак ты, Сева! Разве можно говорить такое женщине? Я и думать не думала о какой-то там семейной жизни с тобой. Но резануло. Знаешь, так аккуратно чиркнуло, как бритвой. Я сделаю вид, но запомню. А ты, если влюбишься в женщину, не говори ей этих слов.
– А если я влюблюсь в мужчину? – прогнусавил он в мою грудную клетку.
– Мужчине можешь сказать. Ссылайся на то, что в нашей стране подобные отношения не узаконивают.
– Язва!
Всеволод неожиданно вскочил, сгреб меня в охапку. Разбежался. И мы, как были в одежде, бухнулись в воду.
– Ты что, ненормальный? – заорала я на него, вынырнув на поверхность. Но он уже теснил меня к бортику, стаскивая с моих плеч намокший халат…
К вечеру я засобиралась домой.
Мы только что подкрепились легким, почти диетическим ужином, который сервировали на полу перед разожженным камином. Сыр. Нарезанные дольками помидоры. Мясной рулет из ресторанной кулинарии. И мягкий лаваш с кунжутом.
Всеволод еще допивал свой чай, лежа в позе султана на пушистом ковре. В его ногах, тарахтя от удовольствия, как трактор, валялся Самсон. А я уже переодевалась в свое вчерашнее платье.
– М-м, – многозначительно приподнял брови Сева, – хочешь после ужина немного пройтись?
– Хочу, наконец, добраться до дому.
Тогда он встал и снова протянул мне мобильник.
– Скажи, Ирка настаивает на второй ночи.
– И не подумаю! Кто собирался выехать пораньше?
– Кто?
– Некто! По фамилии Лихоборский.
– Опять он! Ну ты подумай! Наплюй на него, звони!
Пришлось мне пойти на уступки.
Так мы и провели на Севиной даче целые выходные.
Перед сном мы еще смотрели стереофильм, снятый по сценарию и при непосредственном участии Севы еще со времен студенчества. Позже он был смонтирован и приукрашен спецэффектами уже на деньги фармацевтической фирмы.
Все воскресенье Сева учил меня кататься на горных лыжах, доставив к подъемнику, который находился в полутора километрах от дома.
