— Было, дружили… Надоела мне вся эта петрушка. Школу бросил — брошу завод. Уйду плавать. Как твой отец. Потом доучусь.
— А вдруг тебя арестуют? — спросил Пим.
— Не арестуют. Ну ладно, ты домой?
— Домой.
— Увидишь некоторых знакомых — привет. Скажи, собирается в океан. Тропики, тралы…
Когда Сергей скрылся в толпе, Пим долго стоял на одном месте, а потом медленно пошёл по улице. Улица шла в сторону от бухты. Она вела к центру.
Мне нужно вам рассказать
Дойдя до центра, Пим отыскал на Большой Корабельной дом с чёрной стеклянной доской у входа:
НАРОДНЫЙ СУД
Прежде чем войти, он сделал несколько кругов около дома. Дверь с тугой кольчатой пружиной. Длинный пустой коридор.
— Скажите… — Пим почувствовал, что хрипнет. — Мне… к следователю.
Стоявший у входа мужчина показал в глубь коридора.
— Прямо, налево, пятая дверь…
— Можно?
В комнате, куда заглянул Пим, за столом сидела женщина. Молодая и строгая. Она удивлённо подняла брови.
— Мне нужно вам рассказать…
Запинаясь и перескакивая с пятого на десятое, Пим рассказал о вычислительной машине, которая должна умножать и делить числа, о вечере, о светлом пятне от фонаря, о Хлысте и о Сергее, который увёл его, Пима, из переулка.
Когда Пим окончил, следователь записала всё и дала ему расписаться. Пим поставил внизу листа две буквы: «П. М.»
— Можешь идти, — сказал женщина. — Адрес твой я записала.
Когда Пим уходил, в коридоре было уже много народа. Многие видели его…
Камбала
Море лежало тяжёлой разноцветной глыбой. Оно было ласковым, мутно-голубым у горизонта, синим у входных мысов, прозрачным, цвета бутылочного стекла, в бухте. У берега, по колено в воде, на скользких камнях стояли Степан и Толик.
— Оп!
Пим спрыгнул к ребятам с обрыва, разложил удочки и, усевшись на камень, тоже начал удить.
— Оп!
В воздухе завертелась глянцевая зеленоватая рыбка.
Пим поймал её на лету, снял с крючка и бросил на гальку. Морская собачка. На голове — ветвистый голубой гребешок, бока в синих точках.
Толику не везло. Он стоял, морщил облупленный, побелевший, как ракушка на солнце, нос, напряжённо всматривался в воду. Не клюёт.
Удили на поддев.
Крючок Толика лежал на большом, курчавом от рыжих водорослей камне. На конце крючка розовым огоньком светился червяк. К крючку подошёл рак-отшельник. На спине он тащил домик — пустую улиткину раковину.
Тоненькие усики ощупали червя. Красная клешенка ухватила его сбоку.
Толик дёрнул. Раковина сорвалась с места, стремительно двинулась за крючком. В воздухе рачок разжал клешню и, кувыркаясь, шлёпнулся в воду.
— Чего дёргаешь? — недовольно сказал Пим. — Пугаешь только!
Он смотал удочки, засучил штаны выше колен и побрёл на скалку — горбатую глыбу, лежавшую особняком.
У скалки начиналась глубина. Собачек здесь не было, рыба ловилась редко. Скалку со всех сторон облепили крабы. От их пощёлкивания в воздухе всё время стоял непрерывный шумок.
При виде Пима крабья мелочь боком — юрк! юрк! — скрылась в щелях. Два старых кривоногих мохнача нехотя, задом, сползли в воду.
Из-за мыса выросли мачты и трубы крейсера.
— «Михаил Кутузов»! — закричал Толик.
Пим прикрыл ладонью глаза. Кормовая мачта крейсера быстро скрывалась за городскими крышами.
— Из Севастополя, — сказал Степан. Пришла волна.
Поднимая водоросли, с рёвом затопляя камни, она двигалась на ребят.
Толик выскочил на берег. За ним вышел Степан.
Пим подпрыгнул и опустился в шипящую, уже угасающую пену.
В этот момент у него дёрнуло.
Наклонив удочку, чтобы не сломать, он осторожно повёл леску к берегу.
Невидимое существо сопротивлялось.
У самых камней Пим перехватил удочку двумя руками и выволок на берег что-то коричневое, плоское, бьющее хвостом по песку.
Камбала!
Рыба лежала горбясь и щёлкая плоским хвостом-лопаточкой.
Ребята вырыли яму, обложили её камнями, бросили туда камбалу. Тараща глаза, она бурым шишковатым листом заколыхалась на дне.
— Что поймали? — раздался позади них хриплый голос.
Пим обернулся. Перед ним стоял Хлыст.
Что ты видел?
Хлыст стоял заложив руки за спину. Низкий лоб его был нахмурен. Рот недобро сжат.
— Не дрейфь, — сказал Хлыст Пиму и рукой отодвинул его в сторону. — Чего
