Святослав Владимирович Сахарнов
Одиннадцать восьминогих
Часть первая
Дважды два — пять
Весна
Весна начиналась в феврале.
Ещё неделю назад на виноградниках островками лежал снег. Шумело угрюмое море. С моря на берег то и дело набегали короткие злые дожди.
И сразу накатывало тепло.
Море становилось густо-синим. По морю, подпрыгивая на волнах, плыли облака. Это уходил туман. Из тёмных глубин к берегу возвращались пучеглазые камбалы.
На берегу таял снег. Дымилась красноватая земля. Зелёная щетинка трав била в трещины тротуаров. По Корабельной стороне волнами гулял дым — сжигали прошлогоднюю листву.
В Матросском сквере длиннорукие парни натягивали между столбами блестящие волейбольные сетки.
Из окон на них с завистью поглядывал шестой «а».
Некрасов, Степан и зайцы
— Итак, мы познакомились с несколькими произведениями великого русского поэта Некрасова, который в своих стихах отразил нелёгкую долю…
В шестом «а» стояла тишина. Потому что весна. Потому что сегодня первый жаркий день.
Шестой «а» разомлел.
— …нелёгкую долю русского крепостного крестьянина, — закончила Лидия Гавриловна. — Марокко, из каких стихотворений Некрасова мы узнаём о тяжёлой доле русского народа при крепостном праве?
Степан Марокко медленно встал.
— Жизнь русского народа при царе и помещиках була тяжёлой, — басом начал он.
— Правильно.
— Про це писал великий русский поэт Некрасов.
— Тоже верно.
Над партами пронёсся весёлый шумок.
— Вин писал про це… Люда Усанова подняла руку. С задней парты забормотали:
— …«Железная дорога»… «Орина — мать солдатская».. «Выдь на Волгу…»
Пим сидел за самой спиной Марокко. Разве можно смолчать?
И Пим не выдержал:
— «Дед Мазай и зайцы».
— …«Железная дорога»…. «Орина — мать солдатская»… «Выдь на Волгу…» — настаивала задняя парта.
Степан ещё раз, на всякий случай, пробубнил:
— Про це Некрасов… писал…
— «Дед Мазай и зайцы», — упорствовал Пим. Класс притих.
Степан слышал слово «Мазай», но, чувствуя подвох, понял: надо быть самостоятельным.
— «Дед Макар и зайцы», — решительно отрубил он. Класс взвыл от восторга.
Лидия Гавриловна всплеснула руками, а затем пристально посмотрела на Пима.
Пим ответил ей ясным взглядом честного человека. Лидия Гавриловна вздохнула.
— Усанова!
Люда Усанова вскочила.
— В стихотворении «Орина — мать солдатская» Некрасов отразил…
Ксанф
Литература была последним уроком. Прозвенел звонок.
Затолкав учебники в портфель, Пим бросился из класса. Коридор — лестница— двор. Во дворе он столкнулся со сторожем.
— Привет, Ксанф! Школьный сторож отпрянул в сторону, потёр задетую портфелем руку, сощурил близорукие глаза, пытаясь узнать в тёмном удаляющемся пятне мальчишку. КТО БЫ ЭТО МОГ БЫТЬ?
Ксаверий Антонович Фалинский поморщился. Тёмное пятно метнулось вправо, влево и наконец исчезло.
Бухта Восьминогова
Дом, в котором жил Пим, стоял на берегу бухты.
Четырёхэтажный новый дом из серых железобетонных плит. На крыше — две телевизионные антенны.
Дом как дом,
А бухта называлась странно: бухта Восьминогова. Кто такой Восьминогов? Говорили разное.
