красных, и все, кто пришел в те дни на площадь Флоренции, надели на голову зеленые, красные, белые и голубые шапочки и держали в руках знамена цвета своих команд.
Но уже тогда правые хулиганы пытались сорвать народные праздники. Они затевали драки и скандалы, избивали людей на трибунах, и, как нарочно, полицейские в те дни словно забывали о своих прямых обязанностях и равнодушно взирали на то, как правые пытались помешать коммунистам. Да и что в этом удивительного: ведь всем было известно, что в полиции служили в основном сторонники правых, что они люто ненавидели городской муниципалитет и мэра-коммуниста и лишь ждали удобного случая, чтобы вместе с неофашистами нанести удар по прогрессивным силам города.
Но тогда отряды самообороны быстро навели порядок. Праздники прошли успешно. И все-таки правые газеты не преминули свалить на коммунистов вспыхнувшие беспорядки.
К сегодняшнему Калчио коммунисты готовились особенно тщательно. Вокруг пьяцца Санта-Кроче были расставлены посты народной дружины, специальные распорядители стояли на всем пути предполагавшегося шествия команд на площадь. И даже мальчишкам было дело. Им поручили шнырять в толпе и смотреть, не собирается ли кто сорвать народный праздник, и если они заметят что-нибудь подозрительное, то немедленно сообщить дружинникам.
Джулиано шел на площадь с хорошим настроением: не каждый день ему доводилось выполнять такие ответственные поручения. Ему доверили пост на виа де Бенчи, в том месте, где улица выходит на пьяцца Санта-Кроче. И теперь он размышлял, как будет выполнять свое дело. Главное, не соваться в самую гущу: там затрут, и ничего не увидишь, кроме двух-трех человек, стоящих рядом. Ему же надо иметь обзор, и лучше всего встать где-нибудь поодаль на возвышении. Пусть он не увидит так близко шествия, зато будет смотреть поверх толпы, и любое подозрительное движение сразу попадет ему на глаза. А едва шествие повернет на площадь, он уже может спокойно бежать на трибуну. В кармашке джемпера у него лежал сложенный вдвое билет — пропуск за номером семьдесят семь — и он, если поторопится, сможет все увидеть со своего места.
И все-таки на душе у него было как-то неспокойно: уж очень ему не понравилась эта наглая усмешка Барани, его угрожающий тон. Нет, не случайно это было, неспроста проговорился его давний враг. Правые что-то затевали, и Барани наверняка знал об этом.
Джулиано подошел к углу улицы и площади за два часа до начала праздника, когда солнце скрылось за черепичными крышами домов и виа де Бенчи погрузилась в сумерки. Народ уже прибывал, но улица была еще достаточно свободна. Джулиано устроил себе наблюдательный пункт на высоком крыльце, огороженном железным барьером. Отсюда был виден край площади, просматривалась и виа де Бенчи, и продолжающая ее виа Джузеппе Верди, и выход из улицы Борго деи Гречи.
А люди все прибывали и прибывали, и скоро все подступы к пьяцца Санта-Кроче были заполнены. Со стороны Борго деи Гречи оставался узкий проход, по которому от пьяцца делла Синьориа и Палаццо Веккио, от старинного центра Флоренции к пьяцца Санта-Кроче должна была пройти торжественная процессия. Шествие еще не началось, но на пути к пьяцца Санта-Кроче все время возникали какие-то недоразумения. Распорядители с трудом сдерживали каких-то людей, которые норовили перейти улицу обязательно там, где ожидалось шествие. Сзади на распорядителей и дружинников порой напирала толпа — да так, что проход на площадь совершенно перекрывался и дружинники с большим трудом вновь расчищали путь.
Джулиано смотрел по сторонам во все глаза и кое-что заметил: какие-то люди все время будоражили толпу, со смехом устраивали толкучку, пихали локтями своих соседей, а в результате — толпа колыхалась и то и дело перекрывала проход.
Джулиано сбежал с крыльца и с большим трудом добрался до дружинников. Одному из них, веселому густоволосому парню в белой рубашке, он сказал тихо:
— Синьор, по-моему, эту толкучку создают правые молодчики, они действуют в толпе. Будьте осторожны.
Парень улыбнулся, что-то прошептал своему соседу. Скоро у выхода из улицы Борго деи Гречи появились еще несколько дружинников, которые вдоль всего прохода образовали живую цепь. А скоро показалось и шествие. Джулиано лишь услышал дробь барабанов и увидел из-за голов дула старинных мушкетов, проплывающие над толпой страусовые перья на шляпах офицеров, разукрашенные драгоценной сбруей головы лошадей. И тут же он кинулся в сторону площади. Здесь было все в порядке. Дружинники прочно держали коридор. Шествие началось, и теперь оно будет длиться целых полчаса. Надо успеть сесть на свое место и все увидеть оттуда, с трибуны.
Джулиано сел на свой стул под номером семьдесят семь, когда шествие вступило на площадь.
Пьяцца Санта-Кроче было теперь не узнать. По бокам площади стояли собранные из легких конструкций трибуны, а на них уже бурлила многотысячная толпа. Одна из трибун примыкала вплотную к парапету церкви Санта-Кроче. Все окна домов, окружавших площадь, были распахнуты настежь. Люди стояли также на всех балконах, отовсюду свешивались белые и голубые флаги, и белый и Голубой цвет плыл над трибунами. Команд еще не было и в помине, но жители «белого» и «голубого» кварталов, кварталов победителей — в шапочках цвета своих команд, размахивающие белыми и голубыми знаменами, — распевали песни, смеялись, взбадривали себя, и трибуны постепенно охватывало ощущение радости и праздника.
Джулиано смотрел на это полыхание белой и голубой материи, на засыпанную толстым слоем песка пьяцца Санта-Кроче, и ему было уютно и радостно. Это был его личный праздник. Его устраивали коммунисты. И вместе с ними трудился он, Джулиано. Вот они все здесь: и мэр города, и члены муниципалитета, сидят на противоположной трибуне. Где-то там находится и его отец. И все они, умудренные опытом люди, и тот парень в белой рубашке из дружины, и он, Джулиано, активист, трудились не покладая рук, чтобы нынешний праздник обязательно удался.
А на площадь уже вступала артиллерия; лошади везли огромные неуклюжие бомбарды XVI века, и капитан-бомбардир шел впереди своих орудий, а далее шли видные граждане средневековой Флоренции.
Их имена — имена знаменитых купцов, мореплавателей, военных — глашатай объявлял через микрофон на всю площадь, и видные граждане величественно поднимали руку и приветствовали своих сегодняшних сограждан. Потом в воздухе проплыла статуя Иоанна Крестителя — патрона Флоренции, за ним появилось огромное изображение красной лилии — старинного городского герба. Скоро вся площадь была заполнена участниками процессии. В лучах прожекторов блистали расшитые золотом и серебром кафтаны, тускло блестел металл мушкетов и бомбард, колыхались на легком ветру старинные плюмажи. И вот наконец появились участники состязания. Они шли, одетые в длинные смешные шаровары, в голубые и белые рубахи с буфами. Впереди команд шел судья, держащий в руках продолговатый белый мяч.
Команды прошли вдоль трибун, приветствуя зрителей и бросая на трибуны букеты белых и красных гвоздик. Люди ловили их, поднимали над головой, подбадривали спортсменов. Одна из гвоздик упала к ногам Джулиано. Он поднял ее и встал во весь рост, размахивая рукой с зажатым в кулаке цветком.
А потом прожектора потухли, и поле и трибуны погрузились в темноту. Лишь видно было, как над темным четырехугольником пьяцца Санта-Кроче висят яркие июньские звезды да вспыхивают огоньки зажигалок и тлеют в темноте красными точками кончики сигарет.
А когда прожектора вспыхнули вновь, то на поле уже не было ни лошадей, ни бомбард,
