Моиомаха уже не привлекал. Он понимал, что все основные силы половцев стоят на Дону, туда и надо двигаться и, конечно, прямо через степь. Водой же можно потерять время, не дойти до Дона, наступит лето, и половцы в эту нору могут уже откочевать на юг, кроме того, в подсохшей степи па сытых конях они будут уже неуловимы.
Договорились идти в конце зимы, когда уже нет тех
морозов, которые погубили прошлый поход, но когда снег
4 еще лежит в поле ъ можно использовать санный путь.
Отсюда же, с Долобского озера, послали они гонцов к Давыду Святославичу в Чернигов с наказом готовить дружину и пешцев к близкому зимнему походу и поднимать с собой своих сыновей и сыяовцов, детей Олега Святославича, если сам Олег не отойдет от болезни.
Мономах рассказал Святополку о хождении игумена Даниила, о крестоносном рыцарстве, о том, как папа рим- гкий, все архиепископы и епископы помогали крестоносцам в борьбе с неверными, как благословляли их и шли в Иерусалим вместе с войском, помогали деньгами. И в предстоящем походе Мономах предложил брату взять в нодмогу святой крест и идти в степь с крестом и попами и тем самым подвигать воинство на мужество и бесстрашие. Когда Святодолк стал смеяться, улыбнулся и Мономах, но от своей мысли не отказался. Он пояснил брату, что их крестовый поход в степь придает всему делу особый смысл и слава о нем пойдет по всем русским землям и дальше, до западных стран и до Византии, Рима, дойдет она до Иерусалимского королевства, до короля Болдуина. «Ведь нам, брат, тоже важно, чтобы западные владыки знали и о наших победах над погаными. Будут остерегаться тогда идти ч нашим границам и немцы, и ляхи, и твои любезные угры».
Мономах говорил о том, что легче будет поднять в поход и простых людей - смердов и ремесленников, которые чтут церковь и молятся на крест.
– А кроме того, придет случай, крестим половцев, оставим у них своих попов, сделаем их не врагами, а друзьями, как ханов Аеиу и другого Аепу. Ведь и Византия через крест находила себе союзников и друзей.
Здесь же, в шатре, перед отъездом в свои города братья на виду у всех своих бояр и воевод обнялись, поцеловались и громко поклялись стоять в походе друг за друга. Оба хорошо понимали, что весть об этом тут же пойдет по Руси, укрепляя в воинстве веру в успех похода и крепость духа.
К концу февраля в Переяславль подошли все рати. Шли в поход Святополк с сыном Ярославом, с киевской дружиной и пешцами, Владимир Мономах с сыновьями Вячеславом, Ярополком, Юрием и девятилетним Андреем. с ними шли переяславская и смоленская дружины и пеш-цы из всех Мопомаховых земель; Давыд Святославич пришел с сыновьями Святославом, Всеволодом, Ростиславом и с сыновьями Олега - Всеволодом, Игорем, Святославом. Шли с ними дружины и пешцы из Чернигова, Новгород-Северского и других подвластных Святославичам городов.
Митрополит Никифор, как и просил Мономах, прислал епископов и попов с крестами, со всей церковной утварью, со всеми ризами, приказал и другим попам храмов Чернигова и Переяславля всячески помогать князьям в этом самом большом для Русской земли походе в степь. Ехал с Мономахом и игумен Даниил, которому переяславский
князь наказал составить позднее запись о первом походе в глубь половецкого поля.
Из Переяславля вышли во второе воскресенье великого поста, 26 февраля 1111 года. Уже здесь Мономах постарался и воинству, н всему люду выказать священный смысл похода. Из Епископских ворот попы вынесли крест, а потом мимо креста с пением двинулся весь клир во главе с епископами. Все воины, в том числе и князья, проезжая и проходя мимо креста, получали благословение переяславского владыки и долго еще, целых одиннадцать верст, до реки Альты впереди ратей шли церковные люди.
На Альте войско остановилось, отдыхало. Здесь князья дождались дружины из других мест и затем уже двинулись в сторону Суды. Перейдя реку Супой, миновав городок Воин, 3 марта рати вышли на Сулу, за пять дней пройдя 138 верст. Дружшшики двигались по тридцать лерст в день, пешцы при этом заметно поотстали. С войском шел большой санный обоз. В санях везли брони, копья и щиты, котлы для пищи, сетку IT питье. Сидели на санях и ноны.
У;ке на подходе к Сулс воины стали снимать теплую одежду. С юго-запада подули теплые ветры, небо очистилась от серых низких туч, и на высоком сипэм небе засияло жаркое весепнее солнце. За деиь-два снега осели, наполнились водой, дотом повсеместно стали проглядывать черные прогалины. Лошади выбивались из сил, таща по -черной грязи груженые сани. По этой тяжелой дороге от Суды до Хорола войско прошло двадцать восемь верст за один день.
На Хороле Мономах приказал пометать сани, распрячь лошадей и перегрузить на них всю поклажу. Сделано это было быстро, и рати задержались ради этого разве что на час или два.
После перехода Хорола князья вышли уже в дикое поле - там не было пи русских крепостей, ни поселений, здесь шли ничьи владения - кончалась Русская земля, но земля половецкая еще не начиналась. Тридцать восемь верст от Хорола до роки Псел прошли облегченно, без саней, за один переход и 5 марта подошли к Пселу.
Дальше войско двипулось на речку Голтву, находящуюся в двадцати верстах, и там передовые дружины остановились, так как нужно было подождать всех воинов: пешцы не поспевали за конными дружинами и вновь значительно поотстали, а Мономах, как и во время прежнего победоносного похода 1103 года, во многом уповал на пешцев и полагал, что только они способны выдержать удар тяжелой половецкой конницы.
Наконец все собрались на Гоятве и уже вместе двинулись по направлению к Ворскле.
Мономах па отот раз выбрал этот путь, зная, что на Ворскле есть удобные броды, но самое главное - оттуда войско уходило бы в половецкую степь, не имея около себя густых лесов и дубрав, где бы половцы могли спрятать большую засаду и неожидапио ударить на руссов в то время, когда их брони и, щиты были еще в обозе.
Несколько раз Мономах в сопровождении малой дру- ЖЕНЫ выезжал в ' степь проверить русские сторожи. Те двигались впереди на полперехода, держались скрытно, небольшие сторожи были выдвинуты еще дальше вперед, чтобы загодя обнаружить половецкое войско; вся степь теперь была под неусыпным вниманием руссов вплоть до самого Доица.
7 марта войско вышло па берег Вореклы, пройдя за один переход от Голтвы тридцать шесть верст. Позади осталось уже десять дней пути и 254 версты по весенней расплывающейся дороге.
Здесь, па Ворскле, перед выходом в глубь половецкого поля Мономах опять обратился к кресту. Полы воздвигли на холме большой деревянный крест, украшенный золотом и серебром, и князья целовали его на глазах всего воинства, а йотом рати прошли мимо него, благословляемые попами. Многие воины прослезились, видя, как Святополк, непобедимый Мономах и иные князья стоят коленопреклоненно перед крестом и молятся о победе русского воинства над неверными.
После Вореклы пошли многие малые речки, которые войско переходило с ходу, по останавливаясь. Сто пятьдесят верст от Вореклы до Доица русские ратн покрыли за шесть дней и к 14 марта выйти к Донцу. Это был край тех мест, куда, идя южным путем, в 1103 году доходил сам Мономах и где разбил половецкую рать Дмнтр Иво-рович:. Но ныне в этих краях было пусто. После появления на Донце руссов здешние половцы откочевали к Дону, лишь кое-где стояли их небольшие станы; которые при приближении руссов тут же снимались с места и уходили еще дальше, в глубь поля, где стояла половецкая столица, называемая Шарукань, по имени хана Шарукана. Он уже многие годы правил в Донском краю, и с годами свой главный город половцы стали называть его именем, как
другой городок донских половцев назывался Сугров, в честь хана Сугры, которого вместе с братом русские князья пленили в 1107 году на берегу реки Хорол. Хана уже не было, а городок до- прежнему еще иосил его имя.
Теперь сторожи все чаще доносили Мономаху о том, что поблизости постоянно появляются половецкие наездники, следят за русскими сторожами, выявляют путь всего русского войска.
Мономах последние дни не сходил с коня. Половецкая рать могла появиться в любое время, и степняки не должны были застать руссов врасплох. Шарукан враг хитрый, опасный и бесстрашный, и кто знает, на что может решиться он вблизи своих станов и городков, откуда нанесет удар.
Долгий и тяжелый путь не прошел для Мономаха бесследно. В слои 58 лет он быстро стал уставать, порой держался в
