поддерживают на самом высоком уровне, «беспределы» есть жертвы массового стресса, испытанного их предками во время Эпохи Хаоса. Это болезнь, синдром, который необходимо вылечить.
Решив не спорить с идиотом, майор закруглил разговор, проводил псевдо-ученого к машине, на которой он приехал, и нам оставалось только разойтись да еще раз перебрать свои рюкзаки. Скоро боевой выход.
К Мокрому Батаю наша небольшая бронеколонна, ротные «Уралы» и два БТРа сопровождения, выдвинулась еще затемно. К полудню, преодолев разбитую дорогу, высадились, разбились на группы, и направились в сторону реки Кагальник. Еще через сутки были у реки, по броду форсировали ее и, вот здесь, на развалинах местного районного центра, столкнулись с передовым отрядом «беспределов», которые двигались нам навстречу.
Кочевников было немного, около тридцати самцов при десяти боевых собаках, задавили их быстро, да так удачно, что они и сопротивления оказать не смогли, хотя при них имелось как минимум десяток стволов огнестрельного оружия. Похватав, что понравилось, вновь отошли за речку и заминировали брод. Группы рассыпались по окрестностям, предстояло подсчитать кочевников по головам, а наша, во главе с командиром роты осталась у реки. Именно нам предстояло встретить основное вражеское кочевье.
Орда появилась на следующий день, тысячи и тысячи людей в сопровождении сотен собак, двигались по остаткам железнодорожного полотна. Голова этой нескончаемой колонны подошла к реке, обнаружила разрушенный мост, и растеклась в разные стороны. Через час разведчики «беспределов» нашли брод, через который мы проходили на другой берег, и направились в нашу сторону. Следом за ними повалила основная масса двуногих животин. Зрелище, конечно, не для слабонервных, но я сидел на подрывной машинке метрах в двухстах от реки, и хочу я того, или нет, а мне приходилось наблюдать за ордой, которая бессмысленным горным потоком шла только вперед. Понятно, что эти толпы идут не одной колонной, но только в этой, я видел не менее двадцати тысяч особей, и это только голова орды, и всего лишь один поток, а сколько их всего, можно было только догадываться.
Передовые разведчики «беспределов», с полсотни грязных и замызганых ушлепков в шкурах, но при автоматическом оружии и с собаками, не задерживаясь, проскочили мимо, и нас не почуяли. Мы ведь тоже, не пальцем деланные, закопались в траву и пожухлую листву в ближней березовой рощице, а вокруг все пахучим табачком засыпали. Так мало того, еще и сами грязью измазались, чтоб, значит, собачки нас наверняка не унюхали. Единственное на чем чуть не спалились, это на проводах полевки, за которые один из дикарей зацепился, но значения он им не придал, такого мусора на любой дороге полно, и двинулся дальше. Пусть идут, нас дозор не интересует, и наша задача состоит в том, чтобы основную толпу накрыть, притормозить ее хотя бы на время, а затем потаскать «беспределов» за собой по дебрям.
На берег Кагальника выбралась уже сотня дикарей, за ней еще сотни три, и без задержек, они двинулись за своим передовым отрядом разведчиков. Эх, хотелось подождать еще, но эти животины так по земле своими лапами шоркали, что могли наши провода на свои ноги намотать, так что, поехали. Машинка готова и приведена в боевое положение, удар ладонью по красной кнопке и три негромких хлопка, это сработали вышибные заряды, выбрасывающие ОЗМ из земли. Три цилиндра выметнулись из под травы, на долю секунды зависли в воздухе и взорвались. Учитывая, что мины перекрывали брод полностью, и в каждой более двух тысяч поражающих элементов, можно было только вспомнить древний анекдот, и сказать: «Хана, ослику!»
Смотреть на то, что было сделано нами на переправе, было недосуг, время поджимает, а потому, руки в ноги, и бежать пока при памяти. Наша тройка выскочила из своего укрытия и, по березовому редколесью, рванула к месту, где нас должна была ждать вся группа. Пострадавшим сейчас не до нас, еще толком не понимают, что же произошло, а вот ушедшие вперед разведчики «беспределов», не проморгали, углядели все же, сволочи, и следом ломанулись. Это нормально, на это тоже расчет нашего капитана был, и через триста метров, когда собачки уже нагоняли нас, всю эту ораву, рванувшую за нами в погоню, встретили из всех стволов и за пару минут уполовинили. Правильно, нефиг бегать за бравыми гвардейцами с голой жопой по лесам.
Как молотили дикарей, вслед за нами побежавших, мы не видели, нам бы отдышаться, да свои рюкзаки забрать. Прошло всего несколько минут и группа готова к движению. Где-то позади «беспределы» в себя приходят, и не хотелось бы, чтоб они нас догнали. Пошли. Не успели и трех километров отмахать, как нас снова атаковали, стая собак с полсотни голов. Пришлось остановиться, занять оборону и покромсать их огнем на куски. Только с тварями четвероногими закончили, навалились твари двуногие, но от этих отбивались уже на ходу. Останавливаться нельзя, и только движение нас спасет.
Так прошло двое суток, во время которых, времени на отдых у нас не было. Движение зигзагами вперед, в сторону Мокрого Батая, к которому стягиваются все силы нашего корпуса. Дикари постоянно на хвосте, оторваться не получается и только отобьешься от одних, как другие налетают. В третью ночь понесли первые потери, и сразу же троих бойцов. Причина проста — собаки, которые подкрались к нашей стоянке и часовых порвали. Да, то и немудрено, за это время все мы сильно устали, а парни, скорее всего прикемарили чуток, за что и поплатились жизнью.
В кулак, группы собрались уже за станицей Кировская, в большом старом саду с черешней, рядом с колхозом имени некоего Вильямса. Выглядели мы не очень бодро, оборванные, грязные и не выспавшиеся, есть несколько раненых, и не только в нашей группе потери, остальным трем, тоже досталось. Да и черт с ними, с усталостью и ранениями, это не беда, и можно было еще побегать, подергать противника, но было одно «но», боеприпасы на исходе. Делать нечего, с ножами и пистолетами на «беспределов» в атаку не кинешься, тем более таких, неплохо вооруженных и имевших в запасе всю огневую мощь разбитой царской армии. Командир скомандовал отход и, уже не петляя, не скрываясь и не устраивая засад на дорогах, рота направилась к позициям нашего корпуса.
Однако не тут то было, только головные дозоры вышли из заброшенного и заросшего бурьяном сада, как напоролись на засаду из нескольких пулеметов. Метнулись влево-вправо, то же самое, и куда ни ткнись, «беспределы», которые патронов не жалеют и стреляют очень даже метко.
Я находился рядом с командиром роты, завалился за кучу сушняка и пересчитывал боезапас, которого было не густо, полрожка патронов, пара «эргэдэшек» и в ТТ одна обойма. Хреновато, конечно, но шансы у нас были, пусть небольшие, но какие есть. До ночи бы дотянуть, пару часов всего осталось, а уже по темноте на прорыв пойти. Все не вырвутся, это и ежику понятно, но хотя бы половина роты, даже потеряв большую часть вооружения, выйдет к своим, до которых не так уж и далеко, километров восемнадцать-двадцать по прямой.
— Э-ге-ге-й! — от позиции «беспределов» раздался крик. — Спецназ, не стреляйте, говорить будем.
— Давай, выходи! — выкрикнул Еременко, которому все равно надо было время потянуть.
На небольшую полянку, разделяющую нас и «беспределов», вышел плотного телосложения человек, в форме донского царского войска, сером камуфляже и, что характерно, при погонах полковника. Он оглянулся себе за спину, повернулся к нам и выкрикнул:
— Я полковник Юсупов, бывший офицер царской армии, под Зерноградом попал в плен,
