— Приказ государя. — Не моргнув, она протянула свиток со скреплённой печатью. Главное было — держать уверенное лицо.
Внимательно пробежав глазами написанное на пожелтевшей бумаге, страж задержал взгляд на подписи.
— Зачем… — начал, было, он, но Дара лишь раздражёно передёрнула плечами. Странная смесь презрения и утомлённости от глупости стражи тронула губы.
— Завтра состоится показательная казнь и потому пленника нужно держать в последней камере.
Страж кивнул. Два раза он постучал по толстой тяжёлой двери. После чего с той стороны раздался долгий, режущий слух щелчок и дверь медленно отворилась. Не выказывая смятения и дикого сердцебиения в груди, Дара ступила в темноту. После чего дверь за ней немедля затворили. Преодолев небольшую комнатку и спустившись вниз, в сопровождении конвоя состоявшего из двух человек, она оказалась в одной из самых отдалённых частей темницы. Всего однажды Даре случалось бывать здесь. Тогда ещё был жив Лоэл и отец водил их по путаным проходам, а она, трясясь от страха, держала в руке крохотный подсвечник в форме птицы.
— Для чего это место? — спрашивала она, от чего Лоэл только закатывал глаза, дивясь глупости сестры.
— Здесь я запираю негодяев.
— Негодяев… — девочка непонимающе уставилась на отца, стараясь не смотреть на брата, который, между тем, уже успел отойти от них и с любопытством рассматривал двери камер.
— Тех, кто делает плохие вещи, — терпеливо поясни отец.
Дара остановилась перед самой старой и самой глухой, как ей показалось, дверью. Может, она и испугалась, только то случилось так быстро что и запомнить не удалось.
Стражники отворили дверь. В кромешной темноте ничего нельзя было разобрать пока они не вышли, таща кого-то. Дара развернулась и поспешила прочь от этого места, прочь от всего, прочь! Стражники же пошли в другом направлении.
Приглушённый скрежет камня заставил Мэроу прислушаться. Он всё же открыл глаза, пусть даже по- прежнему ничего нельзя было рассмотреть. Хоть нет… впереди показалась выглядывающая из-под двери тонкая полоска желтого света. Он находился в другой камере.
Скрежет повторился. На этот раз ближе. В какой-то момент за стеной послышался удар и тут же все звуки стихли.
— А это древний закон Уравана, — Бероэн пропустил вперёд Лоэла и дал ему возможность вплотную подойти к стене. Дара так и не решилась войти внутрь камеры.
— Видишь этот камень? Если надавить на него в стене появится проход. Если заключенный найдёт его, если нажмёт на камень, то он может покинуть камеру и — если выберется за пределы замка — считается помилованным.
— Но если… — Лоэл как всегда слишком серьёзный. — Если он всё же выберется?
Довольно смотря на сына, Бероэн ухмыльнулся:
— За проходом лабиринт. Никто ещё его не преодолел. Если провидение сжалиться над преступником — значит и нам надобно принять его. Если же нет, там его конец и настигнет.
— Жестоко…
Кажется, Бероэн не услышал этого. Только Дара испуганно и не смея вмешиваться посмотрела на брата. Нахмурившись, Лоэл тут же принял самый беззаботный вид.
В воцарившейся тишине Мэроу услышал такой далёкий еле слышный голос. С трудом он подполз к стене. Прижался к ней ухом.
— Камень… третий…
Не сумел разобрать слов и сперва решил, что это всего лишь воображение. Но слова повторялись с суровой настойчивость, пока, наконец, он не разобрал: нажми третий камень слева, пятый снизу. Как он может подняться, мелькнуло голове. Но ведь ноги не связаны и можно упереться в стену. Больше играя, чем веря, Мэроу очутился у левой части стены. Отсчитал пять больших выступающих камней снизу, ещё три сбоку. Выставил вперёд связанные руки и что было сил надавил. Только ничего не произошло.
Тогда он представил, каким, должно быть, сейчас со стороны некрасивым в своей безнадёжности выглядит его лицо.
Ещё раз, что-то вдруг щёлкнуло. Всю злость он собрал внутри и не останавливаясь давил руками на камень. Неужели он теперь и этого не может сделать, неужели он настолько слабый?!
Камень сдвинулся, а Мэроу осел на пол. Он слишком устал, чтобы делать что-либо ещё. Привыкшее к темноте зрение уловило образовавшийся в стене чернее чем темнота в камере провал. Кто-то громоздкий и сильный взвалил его на плечи и так и понёс. Пока впереди не показался ещё один силуэт, хрупкий и невысокий.
Ему перерезали верёвку на руках и сразу дали напиться. Мэроу пил жадно. До последней капли осушив флягу, он постарался выпрямиться.
Заговорившая девушка не дала ему произнести ни слова.
— Это лабиринт, — сказала она. — Я даю тебе возможность выбраться отсюда. Если выберешься, у выхода тебя будет ждать лошадь. В дорожной сумке ты найдёшь всё необходимое, чтобы убраться подальше и спрятаться. Если не выберешься… — Тут Дара замялась, подавляя нарастающее беспокойство и обиду. — Если не выберешься, значит так должно быть.
Мэроу внимательно посмотрел на неё. Выбраться, лошадь… все его силы уходили на усилие остаться на ногах. Наверно, он слишком долго смотрел на неё, потому что девушка вдруг вся встрепенулась и подалась вперёд, что бы тут же отстраниться.
— Убегай отсюда! — Закричала она. — Убирайся прочь и никогда не возвращайся! И спрячься, никогда никто не должен тебя видеть. Убегай, убирайся! Прочь! Беги к реке, на восток, там ты переберёшься на другой берег, где кончается Ураван. Там можешь спрятаться.
Дара развернулась и её могучий спутник выставил впереди себя нож, хоть и так было ясно — одной рукой он может свернуть шею Мэроу, если то понадобиться. Две фигуры растворились в темноте.
Сделав неуверенный шаг в сторону, Мэроу наступил на что-то металлическое. Под ногами у него лежал маленький подсвечник. Ощупав его в темноте он понял, что тот выполнен в форме птицы. Пальцы скользнули по клюву и бугристым перьям.
До боли знакомые лица и голоса разом ворвались в отупевшее сознание, вызывая в нём неуёмную жажду жизни, жажду света и свежего воздуха.
Когда Бероэн выходил из зала совета и поднимался, уже тогда светлел голубой рассвет и потихоньку растворялись ставни, шумели высокие стройные водопады. Уже тогда Мэроу упал на колени, прижавшись лицом к мягкой траве и вдыхал оторопело её запах. Так он мог пролежать всю жизнь, просто наслаждаясь сырой землёй и чувствуя как всё ярче прохладный небесный свет заливает мир.
Но нужно было двигаться дальше.
Лабиринт вывел его за пределы столицы. Тут же неподалёку щипала траву привязанная к дереву лошадь.
'Отвези меня к реке', — крепко прижавшись к её широкой спине попросил Мэроу. И лошадь понесла его всё быстрее и быстрее, мчась навстречу восходящему солнцу. Поднялся сильный ветер.
Его потоки заставили птицу изменить крыльям. Но вот она брала всё ниже, пока не очутилась на земле — перед самыми воротами Уравана. Быстрее, ещё быстрее! Лант только успел кинуть быстрый взгляд на оставшуюся стоять в стороне Лину. И пустился бежать, впихнув пропуск от Брасьена страже, с трудом дождавшись пока откроются ворота. Он пустился вперёд. Подоспевший караул заставил помедлить вновь прибывшего чужестранца. Теперь он шёл уверенно, твёрдо сжимая в руке свиток.
Стража проводила его к дворцу.
Лант гордо вздёрнул голову, всем своим видом показывая, что имеет полное право быть здесь.
— Посланник Брасьена!
Закричал кто-то. Лант не смотрел в ту сторону. В просторной светлой зале, куда проникали ветра со всех сторон, где возвышался трон — стоял Бероэн.
Замершая в стороне девушка прижимала руки к щеке. Пылающий же гневом государь грозно обернулся на голос, возвестивший о прибытии Ланта. Бероэн, казалось, содрогался внутри. Что-то дикое и
