Заметим, что за три недели до смерти, в Севастополе, после обеда с адмиралами Черноморского флота, во время беседы с начальником Главного штаба И.И. Дибичем Александр заметил: «А все-таки, что бы ни говорили обо мне, я жил и умру республиканцем». Барону Дибичу, будущему палачу Польши, император таких слов мог бы и не говорить, они, видимо, вызвали у него лишь удивление.
Говоря об истории царствования Александра I, нельзя не сказать о его соратниках, о тех людях, которых он приближал к себе, на которых опирался. Они, их умонастроение, их идеалы во многом характеризуют и самого императора.
Как известно, уже к середине 1801 г. он освободился от титулованных участников заговора, консервативных аристократов Панина, Палена, братьев Зубовых и их сторонников. Уцелел лишь генерал Беннигсен, но и ему некоторое время было запрещено жить в столице. На политической сцене заблистали его «молодые друзья». А. Чарторыйский возглавил, пусть и ненадолго, иностранное ведомство, В.П. Кочубей сменил его на этом высоком посту. Постоянно рядом, в числе членов Негласного комитета, были Н.Н. Новосильцев и П.А. Строганов. В России появился Лагарп; все они были сторонниками конституционной монархии, их идеалом стало английское государственное устройство, они были очевидными противниками крепостного права, но проводить реформы предлагали осторожно, постепенно, примеряясь к реальной российской действительности. Александр постоянно советовался в делах со своими молодыми генерал-адъютантами, представителями высшего дворянства, но настроенными весьма либерально, – князьями П.М. Волконским и П.П. Долгоруким. Уже с 1803 г. он привлек к себе М.М. Сперанского и сделал официальным историографом Н.М. Карамзина.
Сперанский слыл также сторонником конституционной монархии, принципа разделения властей. Карамзин полагал, что просвещенный монарх, строго соблюдающий закон, – это идеал правителя для России, но именно просвещенный и законопослушный. Позднее его оценка царствования монарха-деспота Ивана Грозного в IX томе «Истории государства Российского» потрясла петербургских ретроградов.
При Александре выдвинулся и граф С.С. Уваров, ставший сначала попечителем Петербургского учебного округа, а позднее президентом Академии наук и министром просвещения (уже в николаевское время). Воспитанник Геттингенского университета, владевший свободно несколькими европейскими языками, почитатель французских и немецких просветителей, он, будучи поклонником идеологической философии, считал, что историей народов, «великой эволюцией человечества», руководит Провидение. Смысл этого руководства заключается в том, чтобы примирить права личности как создания Бога с правами гражданина в государстве. Он был безусловным сторонником распространения гражданских и политических свобод по западному образцу и считал их высшим выражением исторического развития «морального порядка» или «общего прогресса». В своей речи в Петербургском педагогическом институте в 1818 г. он заявил, что политическая свобода – это «последний и наиболее прекрасный подарок Бога». Но движение к этой свободе должно происходить органично, без насилий и революций. Просвещенный монарх же является организатором и гарантом этого движения. Только тогда, когда Россия вступит в период зрелости в смысле социально-экономическом, политическом, культурном, и будет возможен переход к ликвидации ее общественных язв и к наступлению царства гражданских свобод. «Истинная монархия», правовое государство (по Сперанскому), идеи Монтескье, Бенджамена Констана, английских конституционалистов – вот концепционная опора Уварова – создателя теории «Православие, самодержавие, народность», проникнутой этими идеалами. Для Уварова Александр I, выступивший с близкими идеями в польском сейме в 1818 г., и был носителем «естественного прогресса политической свободы», которая будет осуществлена в России. Для Александра Уваров был ярким и убежденным интерпретатором его собственных мечтаний.
В первые годы XIX в. рядом с Александром появился его флигель-адъютант, молодой А.Д. Киселев, будущий реформатор эпохи Николая I, министр государственных имуществ, осуществивший освобождение от крепостной неволи государственных крестьян. Еще в 1816 г. он написал записку «О постепенном уничтожении рабства в России».
И все эти люди шли долгие годы рядом с Александром. До последних дней на высоких государственных постах были Кочубей, Новосильцев, Строганов, Уваров; с Лагарпом Александр поддерживал периодические контакты. Н.М. Карамзин также оставался его постоянным собеседником. И даже М.М. Сперанский был возвращен из ссылки и получил высокий чин генерал-губернатора Сибири.
Но одновременно его близкими соратниками в течение долгих лет оставались А.Н. Голицын, ставший в 1803 г. обер-прокурором Синода, а позднее министром просвещения и духовных дел, а также граф А.А. Аракчеев.
А.Н. Голицын был другом детства Александра и разделял поначалу его либеральные взгляды. Позднее он ударился в мистицизм, стал председателем Библейского общества, его суждения и дела приобрели обскурантистскую окраску, но он продолжал оставаться доверенным лицом императора.
А.А. Аракчеев, бывший сподвижник Павла I, наставник в важных делах юного Александра, стал в 1808 г. военным министром. Позднее он уступил эту должность М.Б. Барклаю-де-Толли, но занял высокий пост председателя военного департамента только что учрежденного Государственного совета. Безусловный монархист, человек, далекий от каких- либо либеральных поползновений, а тем более конституционно-монархических иллюзий, он был абсолютно предан Александру I, и тот высоко ценил это. Кроме того, Аракчеев как бы представлял близ царя консервативный срез общества, что показывало умение императора опираться на определенный баланс сил в обществе, на различные общественно-политические тенденции. К тому же необходимо помнить о том, что Аракчеев был блестящим реформатором русской армии и многое сделал для ее снабжения и вооружения в период 1810–1815 гг., особенно во время Отечественной войны 1812 г. Его прежняя одномерная оценка в нашей историографии едва ли справедлива с учетом того, что он был безусловным противником военных поселений и принял на себя должность их начальника только по просьбе Александра, но далее уже неукоснительно проводит идеи императора в жизнь, которые из благонамеренных и, может быть, недурных по своему замыслу превратились на русской почве и с русскими администраторами в кошмар поселян. Аграрный проект А.А. Аракчеева, который он подал Александру I, являлся одним из самых передовых для своего времени. Всесильный временщик с 1815 г., А.А. Аракчеев содействовал возвращению из ссылки М.М. Сперанского, помог в установлении прерванных контактов Александра I и Карамзина в 1816 г., оказал содействие в издании «Истории государства Российского». Кроме того, и об этом как-то вообще умалчивается в отечественной науке, А.А. Аракчеев являлся при дворе лидером так называемой «Русской партии», в состав которой входили великая княгиня Екатерина Павловна, генерал Багратион, председатель Государственного совета Салтыков, Председатель Комитета министров Вязьмитинов, государственный секретарь Шишков, генерал-адъютант Балашов. Эти государственные деятели были против иностранного засилья в российской политике, демонстрировали патриотические взгляды, стремились уменьшить влияние так называемой «австрийской партии» с ее лидером министром иностранных дел Нессельроде, свести на нет англофильскую политику при дворе, проводником которой были Чарторыйский и Беннигсен, а также нивелировать влияние сторонников профранцузской ориентации. И Александр лавировал в этом политическом водовороте, имея друзей и приверженцев среди всех важных политических течений, опираясь на представителей разных общественных группировок. Это ли не свойство глубокого государственного ума, натуры одаренной и сильной?!
