них.
Тадеуш, почуяв в Савинке соперника, возненавидел его с первого дня и старался ни на минуту не оставлять его наедине с Яниной. Она пригрозила было выслать дворецкого в Арзамасское имение господаря, но Тадеуш только нагло расхохотался в ответ и больно шлепнул ее по спине — нарочито громко, чтоб слышно было в сенях, объявил:
— Я в Арзамас, а ты на дыбу, красавица, коль не любо тебе в языках у короля нашего хаживать!
— Примолкни! — зажала ему рукой рот Янина. — Ополоумел? — и обиженно отошла к оконцу: — Я от чистой души к нему, а он сразу же и браниться!
— А от чистой души, и мы не из свиней русских. Добро ведаем, как с панночками держать молвь достойную, — расшаркался Тадеуш.
Поняв, что Янина испугалась его угроз, он с каждым днем стал распускаться все более и более. Он издевался над полькой, вымогал у нее деньги и золото, заставлял по ночам приходить к нему в чулан и дошел до того, что по малейшему поводу избивал ее чуть ли не на глазах у челяди.
Все драгоценности Тадеуш сносил в Басманную слободу к своей возлюбленной. Он сам рассказывал об этом полонянке и хвастал, что скоро надежные люди помогут ему уйти за рубеж.
Это вначале обрадовало Янину — она даже предложила ему помощь.
— Погодишь, не таково просто от нас избавиться, — ответил Тадеуш, ехидно ухмыляясь, и Янина поняла, что дворецкий никогда не уедет, а будет до последней возможности держать ее в своих руках.
Однажды ночью, пользуясь отсутствием Федора, она сама пришла к Тадеушу.
— Отдыхаешь?
— А ты допреж того, как войти, на колени бы стала да лбом бы об дверь стукнулась.
— Пожелаешь, не токмо стукнусь, расшибусь… Токмо об едином кручина моя…
— Чего еще, токмо?
— Токмо не выдай меня, — шепнула Янина и, захлебываясь, упала к нему на грудь: — Покажи милость, пожалуй в господареву опочивальню. Не гоже тебе, соколу ясному, в каморе лежать!
Удивленный Тадеуш недоверчиво отстранился.
— Уж не козни ли замышляешь?
Она воздела к небесам руки.
Выслушав поток обетовании, произнесенных на чисто польском языке, дворецкий сдался. В опочивальне они уселись за круглым столиком подле окна.
— Аи попотчую я коханого своего! — похвалилась Янина, доставая из короба бутылку заморского вина.
Тадеуш выхватил из ее рук бутылку и подозрительно оглядел сургуч. Убедившись, что все в порядке, он сам откупорил бутылку.
— На добро здоровье, пан Тадеуш! — поклонилась Янина и первая пригубила чарку.
Когда дворецкий поднес ко рту кубок, она обвилась рукой вокруг его шеи и жарко поцеловала в щеку.
— Покажи милость, дай испить из кубка твоего, хоть единый глоточек.
Тадеуш опорожнил почти весь кубок и милостиво передал его полонянке.
Янина поднесла ему свою чарку.
— Гоже ли вино?
— Гоже.
— Так и пей на добро здоровье.
Он выпил чарку и поднялся.
— Нешто полежать маненько?
— Твоя воля, пан, — смиренно вымолвила Янина и растегнула кофточку.
Тадеуш сделал шаг к постели и вдруг схватился рукою за грудь.
— Эко хмельное вино!
— А ты полежи… полежи, пан мой ласковый, — просительно говорила Янина и лицо ее перекосилось в звериной усмешке. — Показал бы милость, хоть на малый час полюбил бы меня!
Страшная догадка помутила рассудок Тадеуша.
— Ты пошто смеешься так?… Пошто глазеешь так на меня? Или зельем меня опоила?
От каменеющих его ног к животу и груди тяжело полз смертельный холод… Жуткая усмешка, полная издевки, не сходила с лица полонянки.
— Полюби меня хоть на малый час допреж того, как отправишься в приказ да об Янинке
